Вот начало, которое уже выкладывал в "Конторе"

Подопечный (часть первая)
Огонь полыхал позади. Коридор был заполнен дымом, было трудно дышать. Шерсть была опалена, на минуту назад пушистый хвост было страшно смотреть. Особенно болели пальцы ног, которым пришлось несколько секунд соприкасаться с раскалённым полом. Только способность к большим прыжкам позволила преодолеть этот адский участок. Болело так же и плечо, которым приходилось вышибать дверь за дверью.
— Как хорошо, что у них тут нет бронированных дверей! – подумал Чинк – тогда б толку от меня было мало.
Было осмотрено уже четыре квартиры, но ребёнка нигде не было. Благо, они были маленькие и похожие одна на другую. Каждая состояла из одной комнаты, санузла и крохотной кухоньки. За эти секунды уже успела выработаться система – в комнату, заглянуть в шкаф, под кровать, за ширму и ещё какое-нибудь место где, предположительно могла спрятаться маленькая, перепуганная девочка; затем мельком заглянуть в санузел, там спрятаться было негде; на кухне — похожим образом. Затем опять в коридор, выбивать очередную дверь.
Время поджимало, огонь стремительно продвигался по коридору. Дым уже успел проникнуть в помещения, но, пока, серьёзно в них видимость не затруднял. Пятая по счёту квартира, снова комната, шкаф – в нём, как обычно, только ворох одежды, с кровати до самого пола свисало покрывало. Долой его! ВОТ! Из-под кровати испуганно выглядывала заплаканная человеческая девочка. Увидев здоровенную, обгоревшую, зелёную белку, она перепугалась ещё сильнее и закричала.
— Не бойсо маленькая. Я тебя не обишу!» Как можно ласковей попытался успокоить её Чинк.
Но после трансформации его речь звучала сильно искаженно, со свистом и щелчками. Даже друзья-антропоморфы из убежища не сразу приловчились разбирать, что же он хочет сказать. Что уж говорить о маленьком, до смерти перепуганном, ребёнке! Дитё лишь попыталось глубже залезть под кровать.
Тем временем комната заполнялась дымом. Сообразив, что надо действовать, Чинк резким движением отбросил кровать, схватил замершую от ужаса девочку и прижал к себе. Она не сопротивлялась.
О возвращении обратным путём не могло быть и речи! Огонь уже пробирался в жилище. Но теперь, когда самое главное уже сделано, выбраться особого труда не составляло. Чинк открыл окно, разбивать не стал даже в этой экстренной ситуации, он панически боялся порезаться стеклом до крови. По этой же причине он совершил большую глупость — вместо того чтобы проникнуть на нужный этаж через одну из квартир, до которых огонь ещё не добрался, он прыгнул окно, ведущее в горящий коридор, потому что в нём уже не было стекла. Перед этим он извалялся в луже, но это всё же не смогло полностью защитить его от ожогов, а шерсть на пушистом хвосте обгорела почти полностью. К счастью сам хвост вроде как сохранился – шевелить им получалось. Боль он чувствовал совсем не такую сильную, какая ожидалась бы от таких ожогов, но это, скорей всего, из-за шокового состояния.
Сегодня его прогулка по лесу снова привела его к городу. Он, само собой, соблюдал все предосторожности, каким научили его друзья, но подходить к самому краю леса было очень рискованно. Люди с антропоморфами шутить не любили. Поймать или уничтожить – вот был их принцип при контакте с одним из трансформировавшихся. Но посмотреть хоть издалека, с верхушки одного из деревьев на краю леса было очень любопытно. Сначала Чинк был осторожен. Даже близко боялся подходить к границе леса. Но потом, когда изо дня в день ничего не происходило, он всё ближе и ближе подходил к границе. Люди в лес заходить боялись, а когда происходили облавы, это было слышно за километр, и уйти не составляло труда. Не удивительно, что за всё время его пребывания в этом мире, никто из его новых друзей не был пойман. Единственное неудобство, которое они причиняли – это разорение некоторых убежищ с припасами еды, которую добыть было не так-то просто. Таким образом, расслабившись, Чинк, в конце концов, осмелился вообще подойти к краю леса. И вот он частенько стал наблюдать за городом.
Правда, со временем это занятие наскучило. Люди к кромке леса не подходили, а разглядеть издалека получалось лишь отдельных пешеходов да автомобили. Но только не сегодня! В этот день на глазах, опять начинавшего скучать, наблюдателя произошло ЧП. Из окон первого этажа одного из зданий повалил дым, жители высыпали на улицу. Тут уж Чинк не утерпел и решил приблизиться к центру событий. Как он и предполагал, внимание всех было обращено на горящий дом, и подойти незамеченным получилось.
А тут развивались события прямо как в кино. Большинство жителей дома стояло и обеспокоенно смотрело на пожар. Но тут к ним, почти бегом, приблизилась пара – мужчина и женщина. Они кинулись было к дому, но прохода не было. Женщина стала причитать. Из её слов стало ясно, что там остался ребёнок. А пожарных всё не было.
Голос женщины выражал такое отчаяние, что решение помочь было принято автоматически. Он бросился к ней. Люди в страхе расступились. Супруги же даже не заметили его сразу.
— Эташ! Какой эташ? — спросил он у них, изо всех сил стараясь чётко выговаривать слова. Но всё равно, буквы «Т» и «К» звучали как щелчок, а «Ж» напоминало «Ш» и вообще звучало как свист. Они уставились на него, совершенно не понимая, что происходит.
— Какой эташ? Кте она? – снова повторил он. Женщина наконец поняла, что им предлагают помощь, и прошептала
— Третий.
Чинк рванулся к дому. Она ещё что-то крикнула вдогонку, но он уже не слушал, а зря, — ему бы указали окно квартиры.
Тут он осознал, что сейчас ему придется проникать в дом разбив собою стекло. Страх порезаться тут же лишил его решимости. Фобия, бывшая у него с детства, после трансформации, сделавшей его более эмоциональным, многократно усилилась. Ища альтернативу он стал лихорадочно бегать взглядом по зданию. И заметил, что на нужном третьем этаже несколько окон с торца здания были выбиты, но там полыхало пламя. Страх перед кровью мгновенно пересилил страх перед огнём. Он кинулся в находившуюся рядом лужу и изрядно в ней извалялся. После этого прыгнул в горящее окно. На его счастье оно вело не в комнату, где он бы не смог в огне сориентироваться, а в коридор, идущий через всё здание. Совершив несколько прыжков в длину, он выбрался из пламени. К счастью девочки, до её двери пожар на тот момент не успел добраться.
И вот, открыв окно, из-под подоконника которого стали уже появляться языки пламени, Чинк выпрыгнул, прижимая к себе спасаемую. Прыжки с высоты были одной из его новых способностей, поэтому приземление прошло успешно. Он сразу заметил родителей, стоявших ближе всего к дому. Одним скачком он преодолел расстояние их отделявшее и протянул им ребёнка. Девочка сразу потянулась к маме и та взяла её на руки и крепко-крепко обняла. Отец тоже подошел и обнял их обоих. Чинк стоял и смотрел на эту сцену.
Постепенно его напряжение спадало. Теперь он ощутил боль. Обожженные участки тела дали знать о себе. Вместе с тем он заметил, что остальные люди смотрят на него с опасением.
Пора было уходить. После случившегося он не ожидал, что ему кто-нибудь сделает плохое, но всё же … Превозмогая боль в лапах, он похромал в сторону леса. Не успел он отойти и на сотню метров, как послышался звук мотора и дорогу ему перекрыл автомобиль, напоминающий большой джип. Из него высыпали солдаты, растянулись шеренгой и направили на него автоматы. Из шеренги вышел лысый чернокожий человек и, медленно, подчёркнуто чётко проговаривая каждое слово, громко сказал:
— Остановись и ляг на землю. Остановись и ляг на землю. Ляг лицом вниз. Руки положи за голову. Ноги расставь в стороны. Иначе мы будем стрелять.
Он стал снова повторять и повторять это.
Ещё в убежище Чинк обнаружил, среди прочих своих новых возможностей, способность по почти неуловимым телодвижениям, тону голоса, безошибочно определять, что чувствуют окружающие. Заметил он и эмоции этого человека. Они сначала показались ему странными, а потом и вовсе испугали его. Человек испытывал по отношению к Чинку жалость, смешанную с какой-то сильной внутренней душевной болью, но в то же время в нём чувствовалась железная решимость убить его, если сочтёт это нужным. Он явно не шутил. Чинк сначала недоумевал, как могут уживаться такие противоречивые чувства в одном человеке, а потом решил что он – сумасшедший. Один из тех страшных маньяков, помешанных на охоте за пушистыми, про которых ему рассказывали друзья.
Этот страх, а так же боль и пережитое ранее, совершенно парализовали способность Чинка рассуждать.
— Йа ше ничивчиво не сттелал! Пошаааста отпустите! — только и смог он выдавить из себя.
И стал обходить их, двигаясь в сторону.
— Стой! Не двигайся и ляг на землю. Тогда всё будет хорошо. Ложись. Ложись, а то мы будем стрелять.
Солдаты были очень напряжены, они в любую секунду были готовы привести угрозу командира в исполнение, но Чинк ничего не соображал кроме того что ему страшно, и он хочет отсюда уйти.
— Стойте! Стойте не стреляйте! Он не агрессивный! — раздался голос за спиной Чинка.
Он оглянулся. Это была мать той девочки. Она подбежала к Чинку.
— Не подходите! Это опасно! — прокричал командир.
Солдаты растерялись.
— Нет, он не опасен! Я точно знаю! Подождите!
Она вплотную подошла к Чинку, нежно и ласково с ним заговорила:
— Не бойся. Не бойся миленький. Они ничего плохого тебе не сделают.
Её тон успокаивал.
— Йя ничиво пплахова не стелал. Са что? — сказал он ей.
Тут он не выдержал и заплакал. Звуки, издаваемые беднягой, представляли собой прерывистый свист и напоминали собачий скулёж. Она осторожно обняла его, стараясь не задеть ожогов, и стала гладить по голове и успокаивать, говоря как ребёнку:
— Тихо, тихо, тихо, всё будет хорошо. Они тебя не обидят. Всё будет хорошо. Пойдём.
Одной рукой она взяла белка за лапу, другую положила на плечи и тихонько повела к машине.
— Ты не злой. Это сразу видно. Тебя непременно одобрят, и мы тебя заберём. Я обещаю, мы заберём тебя. Всё будет хорошо. Идём. Идём.
Они подошли к машине. Женщина отпустила его лапу и снова стала гладить по голове. Тем временем Чинк почувствовал, что ему надели большой и тяжелый пояс и пристегнули к нему передние лапы, на задние тоже что-то надели. Наконец на голову водрузили что-то вроде конской сбруи, туго стянув челюсти. Последнее причинило ему наибольший дискомфорт, и он снова было заскулил. Но командир преобразился – расслабился и совсем другим тоном сказал:
— Не волнуйся. Так надо. Это чтоб ты никого нечаянно не поранил.
— Мы вам сообщим — сказал он женщине и сел на заднее сиденье.
Чинка подхватили под руки и погрузили в машину. Это причинило боль и Чинк вскрикнул.
— Осторожно! Не усиливайте стресс. Успокоительное!
Чинк почувствовал укол в шею, и стало темно.


Подопечный (часть вторая)
Чинк пришел в себя. Он лежал на полу, на матрасе в небольшой комнатке, одна из стен которой представляла собой решетку. Окон в ней не было. За решеткой был коридор с другими такими же камерами. Матрас лежал у самой решетки. У противоположной стены, в углу, стояло ведро с крышкой. Ближе к решетке, висел рукомойник, под ним была раковина, и мыльница с куском мыла. Под рукомойником стояло ещё одно ведро. Больше там ничего не было.
Обожженные места болели, но не так сильно как раньше. Ожоги были смазаны кокой-то мазью, некоторые места были перебинтованы. Чинк попробовал было встать, но пальцы так болели, что долго стоять на них было очень трудно, поэтому он лишь привстал и посмотрел за решетку в коридор. В одну и в другую стороны, насколько можно было выглянуть, тянулись такие же камеры, все они были пусты. От проделанных усилий Чинк почувствовал сильную усталость. Он лёг и снова уснул.
Разбудил его лёгкий, но настойчивый стук о решетку. С другой её стороны стояло три человека. Один был в белом халате. Он держал в руках медицинский чемодан, какие носят врачи скорой помощи. Двое крепкого телосложения были одеты в синие комбинезоны с поясами, к которым крепились дубинки. Один из них стучал ею по пруту решетки. Увидев, что Чинк проснулся, белохалатник сказал:
— Доброе утро! Просунь, пожалуйста, лапки через решетку.
Он немного нервничал, но старался говорить ласково.
— Трасти – ответил Чинк, и стал выполнять распоряжение.
— Нет, чуть-чуть не так. Одну сюда, а другую сюда – сказал человек, подойдя ближе и показывая пальцем на два разных просвета между прутьями – вот так, молодец, и задние так же.
Как только Чинк это сделал, охранники надели ему на ноги и руки наручники. После этого один из них открыл двери, переступил через прикованного к решетке белка и, приподняв его голову, надел намордник. На этот раз челюсть была стянута не так сильно, как в прошлый раз. Тогда и остальные двое вошли в камеру таким же неудобным образом. Один охранник стал у изголовья, другой у ног, а тот, что в белом халате, присел за спиной у Чинка и стал рыться в чемоданчике.
— Что со мной путет? – обеспокоенно прочирикал Чинк сквозь намордник.
— Ну, сперва мы тебя подлатаем – уже более расслаблено и непринуждённо ответил врач.
— А потом?
— А потом тебя проверят. Не переживай хвостатенький, всё будет хорошо.
Ответив, он начал смазывать ожоги чем-то, что выдавливал из тюбика.
— Потерпи, потерпи – сказал он, заметив, что Чинк поморщился от боли.
Исчерпав содержимое одного тюбика, он достал другой и продолжил. Когда он обработал все доступные ожоги, в том числе полностью обгоревший хвост, охранники осторожно приподняли пациента сначала за плечи, потом за ноги, чтобы врач мог обработать нижний бок. Пока шла процедура, он задавал Чинку вопросы.
— Пушистик, а как тебя зовут? Моё имя, кстати, Райс.
— Чинк.
— Понятно, это прозвище в вашей стае. А как тебя звали до того как ты изменился? Кто твои родители? Где ты жил?
— У меня проплемы с памятью.
— Хм, а ну-ка проверим насколько.
Он стал задавать разные вопросы, касающиеся этого мира. Чинк ответил в меру того, что смог расспросить у друзей.
— Да, если не врёшь, потёрло тебе память конкретно. Ладно, полежи пока немного. Сейчас тебе принесут поесть. Кстати, ты кто по питанию: плотоядный, всеядный, вегетарианец?
— Всеятный.
— Ясненько. Жди.
Собрав чемоданчик, он, вместе с охранниками, опять переступив через Чинка, покинул камеру.

Этот расспрос навеял воспоминания…
Чинка, которого в миру звали Сергей, пригласили пройти практику в очень именитом НИИ, с последующей перспективой там работать. Это была великолепная возможность. Он явно недоумевал, чем обязан такому, внезапно свалившемуся, счастью. Среди обучавшихся с ним были куда более выдающиеся студенты. И никто из них, насколько было известно, даже в планах не держал там работать. Это должно было бы показаться подозрительным, но Сергей был так осчастливлен этим предложением, что его даже не насторожила подписка о неразглашении всего что увидит. Наоборот – его восторгу не было предела. Секретность — значит что-то очень серьёзное, плюс, узнавшего секретные сведения, скорее всего, гарантированно оставят. Немного огорчало то обстоятельство, что к интернету доступа не будет весь период работы. Ну что ж «Наука требует жертв!».
Окрылённый такими перспективами, он приехал на место своей практики, а, более чем вероятно, и работы. То, в чём будет заключаться работа, превзошло абсолютно все его ожидания. В институте было сделано просто сенсационное открытие – открытие прохода в другие измерения! Другие миры были как почти точной копией Земли с небольшими отличиями, так и не похожими.
Причём было замечено – то, в какой мир откроется проход, зависит от предпочтений и симпатий проходившего. Например, убеждённые коммунисты попадали в мир, где СССР жил и здравствовал, а то и вовсе произошла победа «Мировой Революции». Это не означало, что можно было выбирать себе мир по заказу. Единственный, затесавшийся в группу, молодой учёный-любитель фэнтэзи попал не в край драконов и эльфов, а в мир, где наука осталась на уровне средневековья, но местные жители оказались подвержены мутациям, делавшим их кожу разноцветной, а так же видоизменявшей части тела, что делало их похожими на персонажей этого жанра.
Так уж сложилось, что среди работников этого учреждения не нашлось больше даже мечтавшего о контакте с инопланетянами. В следствие чего были просмотрены биографии и характеристики студентов, обучавшихся в родственном направлении, с упором на увлечения. Увлечение Сергея антропоморфными персонажами (чего он не скрывал) показалось исследователям подходящим.
Наконец все инструктажи и подготовка остались позади. Аппарат был настроен на организм Сергея чтобы, по прошествии условленного времени, вернуть его из любой точки иного измерения – живого или мёртвого. Во избежание второго варианта при Сергее было небольшое устройство, размером с фонарик, которое активировало аппарат на экстренное возвращение.

Всё произошло быстро. Вспышка света и Сергей оказался в лесу. Деревья, на первый взгляд, выглядели вполне по земному. «Антропоморфы, которых он так ожидал увидеть, в поле зрения пока не попадали. И он отправился на поиски. Конца-края лесу не было, после нескольких часов безрезультатных блужданий Сергей начал уставать.
Через некоторое время пребывания в этом мире у него возникло и начало набирать силу странное чувство. Непонятно откуда взявшаяся и практически ни на чём не основанное ощущение что он может хоть сию секунду начать превращаться в того кем уже так давно мечтал стать. Он прямо-таки устал отмахиваться от этой сумасшедшей идеи. Наконец она переросла полную уверенность, и возникло просто нестерпимое желание начать прямо сейчас.
Он остановился. В голове возник образ его фурсоны (именно в голове, а не перед глазами, так как всё окружающее он видеть не перестал), причём не просто внешний вид, а и внутреннее устройство с полным пониманием как будет функционировать каждый орган. Похожее на белку существо, с зелёным окрасом шерсти и головой как у белки-летяги (более круглая, чем у белки, с большими черными глазами и маленькими круглыми ушками). Немного поразмыслив, Сергей решил несколько изменить проект, так как в реальной жизни полностью соответствовать фурсоне создало бы некоторые трудности. Сделал глаза менее чувствительными к свету, в результате чуть худшее ночное зрение, но зато на ярком солнце он не будет слепнуть. А так же вегетарианский рацион заменил на всеядный, – кто знает как здесь с добычей пропитания! Про то что ему надо будет возвращаться в свой мир и что он там будет делать в таком виде, если всё получиться, он даже не подумал. Полностью довольный получившимся результатом он мысленно приказал «начать». По всему телу прошло сильное покалывание и… ничего не произошло.
Сергей был разочарован. Уверенность что всё получится была стопроцентной. Тут произошло то, чего он так ждал, но не превращение, а появление самого настоящего антропоморфа. Похоже он уже давно наблюдал за Сергеем, но обнаружить себя решил только сейчас. Это был прямоходящий фенек, ростом примерно с Сергея, коричневого окраса с кремовым брюхом, передней частью шеи и подбородком. Кончик хвоста был белым. Он заговорил на чистом русском, правда, звуки были немного искажены.
Интересно, что хотя миры были очень разными, в той местности, куда перемещался исследователь, говорили на понятном ему языке (не обязательно на русском, например, если он знал русский и английский, то, как вариант, — встреча с англоязычным населением, причём даже в мире, где Англии и в помине нету). При всём при этом письменность могла быть совсем другой. От сохранившегося твёрдого знака после каждой согласной и буквы «ять», до совершенно незнакомых символов в роли алфавита и даже иероглифов.
Так вот, пришедший заговорил:
— Наконец-то ты стартовал! Я уже устал за тобой следить. Думаю наш – не наш? Ну ты сам понимать должен — мы тут охотников опасаемся и всякому зашедшему человеку показываться не будем. Надо было только ушел от людей, и сразу стартовать, а не нас искать. Ну да ладно, добро пожаловать! Значит там всё без изменений. По прежнему надо в лес бежать.
Сергей слушал этот монолог совершенно ошарашенный, хотя и очень ждал такой встречи. Когда эффект неожиданности немного притих, ошарашенность уступила место огромной радости, почти эйфории. Антропоморф это заметил.
— Я тоже рад тебя видеть. Мы рады новеньким. Что-то давненько никого не было. Что там у вас в большом мире происходит? А то у нас батарейки давно кочились, радио не послушать. Ты принёс батарейки? Ой, какой я невежливый! Даже не представился. Меня зовут Шэн, а тебя как?
Сергей хотел было сказать своё человеческое имя, но подумал:
— Раз всё получилось, и я стал изменяться, так что меня уже за своего безоговорочно принимают, то какой же я теперь Сергей?
И назвал имя своей фурсоны, которой становился:
— Чинк.
— Хорошо Чинк, давай уже идти домой, а то уже стемнеет скоро.
С этими словами он ухватил Чинка за руку и повёл сквозь лес. Вскоре солнце село и вправду начало темнеть. Но в темноте Чинк видел уже лучше, или это ему так казалось? По дороге им встретились ещё антропоморфы. Они, все как один, обрадовались новичку. Некоторые пошли вместе с ними, а другие помчались к остальным сообщать новость. Когда Чинк с сопровождающими добрался до убежища – поляны с вырытой землянкой. Там их уже ждали все – около сотни самых разнообразных фуррей. Цвет их разглядеть было сложно, так как, вопреки ожиданиям Чинка, огонь на месте прибытия не горел. Все наперебой стали приветствовать новоприбывшего и расспрашивать как там дела на «Большой земле». Когда узнали, что сказать Чинку нечего, очень удивились и разочаровались.
— Эх, а мы то думали новости узнать. Какая сильная потеря памяти! И как быстро произошла! Почти сразу, — сказал лис.
Он убежал куда-то и через минутку вернулся с газетой. И фонарём.
— А ну, прочти что здесь написано. Сейчас подсвечу!
Символы, которыми была испещрена газета были совсем не похожи на русские буквы. Увидев растерянность Чинка, он сказал:
— Да, тяжелый случай. Такое иногда происходит, но обычно постепенно, за довольно длительный срок, а ты, если верить Шэну, стартовал полчаса назад! Впервые такое встречаю!
Остальные разными звуками выразили своё удивление и сочувствие. Про то, что он вообще из другого мира, Чинк решил умолчать.
— Не хватало ещё, чтоб они меня за сумасшедшего приняли! Пусть уж лучше думают, что у меня амнезия.
Шэн поспешил успокоить:
— Чинк, но ты не переживай! Читать снова научим и по остальному, чё забудешь, ликбез устроим. Нам не впервой – ты тут такой не один забывашка. Правда, по быстроте забывания ты впрямь побил все рекорды!
Дальше продолжил говорить лис. Который, судя по тому как к нему все прислушивались, был здесь главным.
— Тогда, наверно у тебя память очень хорошая быть должна в конечном варианте. Как, есть у тебя в проекте что-нибудь такое?
— Да, у меня должна быть хорошая память на местность, чтобы в лесу хорошо ориентироваться.
— Ого, это какой же объём у этой памяти быть должен, чтоб такая быстрая её чистка пошла?! Ты наверно, каждое дерево, где в лесу стоит, запомнить сможешь! Ну ладно, поживём – увидим. А пока располагайся, чувствуй себя как дома. Тебе предстоит тяжелый период. Процесс трансформации – штука неприятная. В какой вид трансформируешся?
— В белку. В зелёную белку.
— Ясно. Ты каким будешь стопоходящим или пальцеходящим?
— Пальцеходящим.
— Так, значит ходить не сможешь. Но это не твоя забота. На время превращения за тобой будут ухаживать, пока весь процесс не завершиться. Зея, найди ему спальное место, и составь завтра график дежурств по уходу за новеньким! – обратился он к, стоявшей у него за спиной кошке.
Та кивнула.
— Ну, пора тебе, да и нам всем отдыхать. Отправляйся с Зеей, она тебя отведёт на твоё место.
В землянке, куда Чинка привела кошка, стояла такая темень, хоть глаз выколи! Только где-то далеко по сторонам тускло-тускло светились зелёные огоньки – фосфорицирующие грибы, которые здесь использовали для освещения. Правда, Чинку их света хватало, лишь чтобы заметить сами светильники, да сантиметра два вокруг них
— Извини, но в светлом отделении мест совсем не осталось.
Сказала она, увидев что Чинк не может сориентироваться в темноте. Она взяла его за руку. И, проведши дальше, уложила в некое подобие гамака.
— Приятных снов! – промурлыкала она на прощание.
Чинк долго не мог уснуть, обдумывая услышанное. Если из-за увеличения памяти стираются воспоминания, то дело плохо! Ещё не хватало забыть кто он и откуда! Такая переспекитва заставила Чинка принять решение вернуться.
На утро Чинк услышал от Ранэка, – так звали главного, что, до завершения трансформации, он свободен от всякой работы, и теперь его задача – ознакомиться с жизнью в убежище. Чинк тот час же приступил к удовлетворению своего любопытства, расспрашивая о жизни в убежище, и вот что удалось узнать:
Практически каждый был занят, в основном добычей еды – охотились, собирали грибы, ягоды, съедобные коренья. Другие готовили всё это для употребления или для длительного хранения. Готовили на огне только в ночную смену и только в безлунную ночь – соблюдали маскировку. В другие дни приходилось довольствоваться тем, что не нуждалось в приготовлении или запами приготовленного зарание. Третьи заботились о ремонте и уборке. Главные работали на равных со всеми, когда не было дел организационного плана. Каждому, кто был здоров, находилось дело. Чинк к таковым не относился. Поэтому вскоре был предоставлен сам себе.
Тут он вспомнил о решении вернуться. Этого ему очень-то хотелось, но и забывать, кто он такой, Чинк тоже желанием не горел. Он достал устройство экстренного возврата и активировал его. Вспышка… и ничего не произошло. Неполадка! Повторять попытку было бессмысленно – устройство было одноразовое. Но тут вспышка повторилась. Ещё. Ещё. В институте зарегистрировали попытку и стали со своей стороны организовывать экстренную эвакуацию. Но всё бесполезно. Чинк оставался в этом измерении. Наконец попытки прекратились.
— Пробуют разобраться в чём проблема! – догадался Чинк.
Через некоторое время всё началось опять с тем же результатом. Так повторялось с перерывами целый день. В конце концов его, такого вспыхивающего, обнаружили друзья и позвали Ранэка и других. Чинку уже стало нехорошо от постоянных вспышек перед глазами, и он стал терять сознание. Его чем-то накрыли и отнесли в землянку.
Когда он пришел в себя, попытки прекратились. В институте, наверно, сдались. Ранэк с многими другими стоял возле подстилки, где положили Чинка.
— Что это было? У тебя в проекте есть электрические органы? – спросил лис.
— Нет, а что такое бывает?
— Нет. Ничего подобного я ни разу не видел, и хочу разобраться, что происходит. Кому как не тебе знать собственное превращение?
Тут Чинк рассказал всю правду о том, что он из другого измерения, и вообще всю свою предысторию. А так же, что его пытались вернуть назад. В доказательство он показал устройство экстренного перемещения и инструкцию к нему набранную русскими буквами типографским шрифтом. Немного переварив всё это, лис сказал:
— Незнакомый язык, такой письменности у нас нет. Я вижу, что ты не лжешь, по крайней мере, искренне думаешь, что говоришь правду. Сказал бы ты это вчера, я бы решил, что это трансформация у тебя протекает с помутнением рассудка. Но, увидев всё это, я склонен тебе верить. Знаешь, после того как ты стартовал даже хорошо что ты остался здесь с нами. Процесс необратим. А, насколько я знаю людей, а, уж поверь, я их хорошо знаю, ничего хорошего тебя дома не ждёт.
Тут он ненадолго замолчал, задумавшись. Затем продолжил:
— Скорее всего, они тебя потеряли. Насколько я понял принцип действия, это произошло, потому что твой организм начал кардинально меняться и сбилась настройка на него. Я, конечно, не силён в метафизике, во всех этих путешествиях во времени и измерениях, но биология трансформации мне известна очень и очень хорошо. Я один из первых исследовал это явление, и если, как ты сказал, возвращение зависит от твоего организма, то его уже не найдут – в старом виде он уже не существует. Хотя внешне это почти незаметно, процесс пошел и затронул каждую клетку твоего организма. Так что твои шансы на возвращение равны нулю!
— Я теперь всё забуду? — спросил Чинк
— Нет, скорее всего, не всё. Память на местность, обычно, не делает такой сильной амнезии. Но некоторые воспоминания ты таки потеряешь.
Вздохнув и положив лапу Чинку на плечё, он продолжил:
— Я сочувствую тебе. Потерять дом нелегко. Но попробуй сосредоточиться на положительном. Исполнилась твоя мечта, если не так, ты бы просто не смог стартовать – это активируется только у тех, кто этого очень желает. Ты попал к своим, здесь ты найдёшь заботу и понимание. Ещё раз добро пожаловать, Чинк из другого измерения!

Дальше пошел тяжелый период трансформации. Когда в кино показывают, как превращается оборотень, – это зрелище не из приятных. А представьте себе этот процесс, растянувшийся на четыре месяца! Сказать что Чинка изуродовало, – значит ничего не сказать. Конечности стали удлинятся и видоизменяться, от чего на время Чинк утратил способность ходить. Выпали ногти, вместо них стали расти втягивающиеся когти. Появился и стал расти хвост. А лицо, трансформирующееся в морду вообще, – зрелище не для слабонервных. Но собравшаяся в лесу компания к таким вещам относилась более чем спокойно. Каждый из них когда-то прошел через это.
Благо, Чинк не был оставлен с этой проблемой один на один. За ним был установлен круглосуточный уход, который контролировал Ранэк. Он подбирал, подходящую под каждый конкретный период трансформации, диету. Следил чтобы где-нибудь не возникло воспаления. А так же, чтобы Чинк не належал особо активно изменяющиеся части тела, в связи с чем постоянно напоминал что бы он менял положение в котором лежал, и лично делал массаж. В общем, он был профессионал своего дела.
При таком отличном и заботливом уходе Чинку ничего не оставалось, кроме как успешно видоизменяться. Жизнь для него превратилась в череду кормлений, различных процедур и дотошных осмотров Ранэком. Тут впору было б заскучать, если бы не разговоры с дежурными, выполняющими роль медсестры или медбрата, которые помимо ухода, следили и чтобы Чинк не загрустил от однообразного постельного режима. Чинк засыпал их вопросами, на которые они охотно отвечали, что дало ему узнать много интересного, например историю появления антропоморфов в этом мире, а так же почему Ранэка все так уважают:
Всё началось с открытия нового вида энергии. Он, в отличии от атомной не давал радиации, но, как оказалось, другой вид излучения, обладающий куда большим распространением от источника, чем радиация, таки оказывал воздействие на людей. Он пробуждал в человеческом организме способность единократно изменить своё тело, причём самым кардинальным образом. Однако обнаружили её в себе далеко не все. Заметить и активировать этот механизм мог лишь тот, кто мечтал о таких изменениях, кому они казались прекрасными.
Таковыми оказались местные фуррики. Обнаружив у себя это, один за другим они начали трансформацию. Это вызвало панику по всему миру. Превращавшихся отправили на исследования. Ранэк как раз и был одним из тех, к кому направляли превращенцев. В отличие от других учёных, видевших в этом феномене либо болезнь, либо возможность создать суперсолдат, он узрел в этом нечто прекрасное. Он досконально изучил сам процесс и его конечный результат – антропоморфов – существ сочетающих в себе лучшие качества человека и животного. Исследовал их изменившуюся эмоциональность, психологию.
И, тогда, желая разработать способ создания сверхсолдат, правительство тайно распорядилось оставить их всех в лабораториях навечно. И стало создавать в глазах общественности образ либо как агрессивных и опасных, либо как недееспособных и нуждающихся в постоянном спецуходе, превратившихся существ. Ранэк выступил в защиту прав пушистых, но его здравый голос потонул в море противоположной информации. Видя, к чему идёт дело, он, с группой единомышленников, устроил массовый побег узников подотчётной ему лаборатории и основал в лесу убежища – общины антропоморфов. Это событие стало известно по всей стране и все, желающие превратиться, но не желающие стать подопытными, потянулись в лес, где их подбирали так же, как и Чинка. Всё организовав и наладив быт, для чего он специально провёл подбор информации по выживанию в лесу, Ранэк и сам «стартовал», то есть активировал механизм превращения.
По видовой принадлежности он был лис, но выглядел скорее как карикатура на лиса. Он ценил в антропоморфах не столько внешнюю привлекательность, сколько функциональность. Поэтому в результате превращения, мог долго и быстро бежать без передышки, лазить и прыгать по деревьям как белка, надолго задерживать дыхание под водой как выдра. Так же он обладал выдающимися силой и скоростью реакции, а ещё прекрасно видел в темноте и имел очень чуткий слух. Но выглядел при этом довольно экстравагантно. Большеглазый, с вертикальными, расширяющимися как у кошки, зрачками, болшеухий, мускулистый, с прыгательными лапами и цепкими когтистыми пальцами, как у белки, а также большим хвостом-балансиром. Хотя приспособленность к водной стихии с лазаньем по деревьям совместить сложно, но знаток антропоморфов сделал и это, по крайней мере, частично, — у него были закрывающиеся ноздри, как у тюленя, и дополнительное, прозрачное веко, позволяющее видеть под водой.
В виду всего сделанного им для пушистого народа, Ранэк был непрекословным авторитетом во всех, разбросанных по лесу, убежищах. Его все считали героем. Несмотря на такое положение, он явно не страдал «звёздной болезнью», был вполне доступен, открыт для общения. К тому же он был одним из немногих фуррёвых докторов (остальных своих сотрудников он распределил по другим убежищам). Так что совсем неудивительно, что его так любили и ценили. По крайней мере, все, кого Чинк расспрашивал, были о нём такого мнения.
Эти и многие другие вопросы удалось осветить Чинку благодаря расспросам. Однако вскоре он обнаружил, что говорит с трудом, затем вообще говорить разучился, от чего не на шутку запаниковал. К немалому его облегчению, Ранэк сказал, что это нормальное явление при превращении. Поскольку Чинк утратил способность спрашивать, дежурные, уже по собственной инициативе, рассказывали ему о событиях в убежище, а так же отвлекали его от переживаний смешными историями. Жизнь размеренно потекла дальше, но вот Чинку довелось познакомиться с одним неприятным аспектом жизни в убежищах, о которых рассказчики, не желая его волновать, умалчивали.

В этот дождливый день дежурил Шэн – тот самый говорливый фенек, что первым встретил Чинка в этом мире. Его предшественник, зевая, попрощался и сказал, что пришлёт задержавшегося Шэна с минуты на минуту.
— Утречко доброе Чинк! – сказал он, войдя и отряхнув шерсть от воды.
В ответ ему, лежащий под одеялом, розовокожий, монстр улыбнулся беззубой улыбкой, помахал рукой с длинными, тонкими пальцами, и просвистел нечто совершенно нечленораздельное.
— А ты «хорошеешь» прям день ото дня! – пошутил Шэн, и тут же добавил: — Эх, поглядел бы ты на меня, когда я превращался! Я был ещё страшнее!
Он поставил пакет, который принёс с собой, рядом со столом и стал выкладывать из него продукты.
— Тебе случайно не надо в туалет? Или, может, водички? – задал он стандартные для дежурных вопросы.
Ни в том, ни в другом Чинк, пока что, потребности не ощущал, поэтому отрицательно помотал головой.
— Хорошо, тогда займёмся приготовлением завтрака.
Он вымыл принесенные овощи-фрукты, зачерпнув в тазик воды из, стоявшей в норе бочки, после чего, выплеснул её за порог. Потом шустренько почистил их и начал быстро-быстро тереть на мелкой тёрке. И всё это, не переставая говорить:
— Это ж я чего задержался – продукты для тебя получал. Выбирал те, которые готовить удобнее. Эх, плохо всё-таки растёт огород в тени, — всё мелкое да хилое такое, — замучился выбирать! А разбить его где-нибудь на полянке риск большой – заметят, да и сорняков там видимо-невидимо, а выпалывать нельзя! Это всё равно, что выложить на ней «Мы здесь! Приходите нас ловить!» Вот и приходится в лесу выращивать. Эх, всё-таки Ранэк голова! Как всё предусмотрел, когда побег устраивал! Даже тенеустойчивые сорта взять с собой догадался. Теперь как находка. Какой не хилый, а урожай! А ещё лесные огороды дичь приманивают. Иногда с удачной ночной смены как с хорошей охоты возвращаешься. А грибные фермы? Просто так столько грибов в лесу не насобираешь. Да и где и что собирать мы б без него тоже не знали. Лесников ведь среди нас нет, — городские все. Ну, ходили в походы на недельку-другую, но поход со своим провиантом — это ж одно, а жить в лесу на самообеспечении – совсем другое.
Потерев в миску последнюю желтую морковку, и отправив в рот огрызочек, Шэн принялся добавлять другие ингредиенты. Всыпал тёртый орех, а сверху полил из бутылочки ореховым маслом, добавил мёда, и начал всё это усердно перемешивать.
— Вот что значит – знание сила! Он целое исследование провёл, столько книг об этом прочитал, столько конспектов наделал. И как лук и стрелы делать, и как пользоваться ими. Ружьё ж оно громкое, да и патроны кончиться могут. А стрелы бесшумные, многоразовые и их много наделать можно. И как силки ставить. И как грибные фермы разводить. И как диких пчёл приручать, и как для них борти делать понеприметнее, и как потом мёд оттуда доставать и сколько. Где и когда что съедобное растёт, и как его заготавливать и хранить. И как корзины плести и как землянки делать. И какие лекарственные растения в лесу растут, и от чего они – их, оказывается ой как много – аптека целая. Не сразу, конечно, всё получалось, как в книжках пишется, но нужда заставила теорию в практику превратить.
Чинк смог на это только восхищённо присвистнуть.
— Это я всё не сам видел. Мне тоже рассказали. Я пришел уже на всё готовенькое. Мне очень хотелось превратиться, но, я боялся, что меня как и остальных сразу заберут, а убежать в лес тоже не решался. Ну возьму я с собой палатку ну продержусь на запасах взятых неделю, ну месяц – максимум, и всё. А тут ещё и превращение. Станешь дома это делать – заберут, в лесу — один помрёшь. А вот как услышал, что наши убежали, а потом что живут в лесу, то сразу собрал рюкзак и сюда с друзьями. Побродили по лесу несколько дней, никого не встретили, а назад возврата нет – за попытку присоединиться к сбежавшим – пять лет, а нас наверняка искать стали. Так что мы решили: «Будь что будет!», и начали по одному стартовать, а это ж сразу видно! Человек не заметит, а наши сразу признали. Прям как я тебя. Только мы не все вместе превращаться стали, а по очереди, чтоб не так накладно было за нами ухаживать. Я предпоследний из нашей группы был. Так что ещё долго человеком ходил. Насилу дождался своей очереди!
Окончив перемешивать, Шэн добавил в получившийся продукт молока из бутылочки с деревянной пробкой.
— Не иначе как Ранэк ещё и корову с собой в лес прихватил! – подумал Чинк.
Шэн облизал ложку, которой перемешивал и аж причмокнул!
— Вкуснотища! Ну, вот и готова кашка-вкусняшка для нашего беззубика. Или как оно называется? А, вспомнил, – пюре! Ну, давай кушать.
Чинк протянул, было, руки взять миску.
— Э нет, Ранэк сказал, что у тебя сейчас координация плохая, и тонус мышечный неважнецкий. Вон как лапы трусятся, ещё уронишь, или мимо рта промахнешься. А продукты дефицитные. Не, щас мы тебя будем с ложечки кормить, как мама.
Хихикнув, и вошедши во вкус, Шэн продолжил:
— А ну давай, отрывай ротик. Так, как оно там положено? За папу, за маму, за Ранэка, за Кевика, за Зею, за Рену, за Ремина, ну и за меня, конечно! Даром я, что ли старался? За Шанти с Восточного, это, кстати, её молоко ты сейчас уплетаешь.
Увидев, как вытаращился на него Чинк, он сказал:
А ты думал, откуда мы молоко берём? Да ты не переживай, её чадо уже на твёрдый корм перешло, так что младенца не объедаешь. Ешь, ешь! Она специально себя в таком состоянии держит, как раз на такой случай. Грудное молоко очень полезно для претерпевающего крутые изменения организма. Чтоб ты получился сильным и красивым, — не унимался Шен, запихивая Чинку в рот ложку за ложкой, — чтобы в тебя влюбилась симпатичная белочка, чтобы вы поженились и у вас появились бельчата. А то, что-то новеньких, окромя как из другого измерения, нет совсем.
Он отставил опустевшую миску и вытер Чинку рот полотенцем.
Ну вот и покушали, – угомонился, наконец, хвостатый нянь.
Он принялся мыть посуду и пошел вынести очистки от овощей. В землянке воцарилась тишина и Чинк задремал. Через время Шэн разбудил его.
— Извини, но сегодня Ранэк придёт пораньше, — у него дела какие-то. А мы ещё зарядку не сделали. Он будет сердиться. Так что давай! Я засекаю время.
Чинк высунул ноги из под одеяла и, вытянув, стал держать их над полом. Прошло несколько секунд и ноги стали сильно трястись. Прошла минута, другая и Чинк их уронил. Шэн моментально подхватил, чтоб не ударились об пол. Нет, нет, ещё рано, ещё две минутки надо, давай работай! А ни то лапки будут слабенькие и белочка не влюбится. Давай, давай! Перерыв делать нельзя.
Стиснув челюсти, Чинк продолжил упражнение.
Всё! – выкрикнул Шэн, спустя две минуты, тотчас поймал упавшие ноги и запихнул их под одеяло.
— Теперь держи, — продолжил Шен, и дал Чинку в руку небольшой мяч.
Чинк обхватил его пальцами и, перевернув кисть, стал держать его над полом. Сначала в одной руке, потом в другой.
— Умница! На сегодня отмучился. Хотя о чём это я? Вот прейдёт Ранэк, помучает тебя ещё чуток, вот тогда точно на сегодня всё!
В этот момент Шэн несколько замялся, желая что-то сказать, но, не решаясь начать. Это было на него совсем не похоже.
— Тут у меня новость. Я, кажется, подыскал себе вторую половинку.
Чинк, как мог, выразил свою заинтересованность. Ободренный этим, Шэн продолжил:
— Её зовут Лира, она из Заболотного. Имя-то, какое красивое, да и сама она – полнейшая красавица! Шерстка у неё розовенькая, брюшко беленькое – вся такая симпатичная, так и охота погладить. А ещё она очень весёлая и ей нравятся мои шутки, но, самое главное, я сам ей тоже нравлюсь. Я относил туда овощи с нашего огорода. Дело было вечером, и меня там оставили переночевать. Там и познакомились. Знаешь, ещё, что очень здорово, мы понимаем друг друга с полуслова. Она часто говорит то, что я только хотел сказать, и наоборот. И с генетической части всё в порядке – мы с ней одновидки. Я теперь сам напрашиваюсь, если в Заболотное сходить надо. Мы уже больше месяца встречаемся. Как завершишь превращение, приглашаю тебя на свадьбу! К тому времени нам отдельную норку организуют и она переедет сюда. Я с ней поговорил уже, она согласна, осталось только с Ранеком насчёт гнёздышка утрясти, да и чтоб отметить всё как следует.
Чинк улыбнулся, ухватил Шэна за лапу, и как мог крепко её пожал.
— Ух ты, как сильно! Спасибо, только рано ещё.
Тут вошел Ранэк.
— День добрый! Как тут дела?
— Здравствуйте! Дела в порядке. Вот, недавно позавтракали с аппетитом, и вот только-только зарядку сделали, как вы распорядились, — виляя хвостом, ответил Шэн.
— Хорошо! – сказал Ранэк и, зачерпнув из бочки, начал мыть передние лапы по локоть.
Когда он закончил, Шэн шустро подал ему полотенце.
Ну, приступим к осмотру! – сказал Ранэк, подошедши к Чинку.
Он широко открыл Чинку рот, осмотрел его, и стал ощупывать дёсны.
— О, у нас уже зубки пошли! Чудесно! Через пару дней надо будет дать тебе что-нибудь погрызть.
Осмотрев рот, Ранэк откинул одеяло, под ним Чинк был совсем без одежды, с недавнего времени Ранэк распорядился её снять, чтоб не затрудняла трансформацию. Его тело уже нельзя было назвать человеческим, но и к звериному оно ещё не достаточно приблизилось. Оно скорее напоминало карикатуру на них обоих. Ранэк осмотрел Чинка с ног до головы.
Потом достал с полочки сантиметр и начал делать еженедельные замеры. Замерил длину пальцев рук, потом их толщину, затем измерял ступню, которая росла интенсивнее всего. Темпамим роста остался доволен, что не замедлило отразиться на его морде. Тут он обратил внимание на покраснения у оснований начавших расти когтей – это уже ему не понравилось. Наконец он стал измерять хвост, сначала окружность, затем, вытянув его в длину, от основания до кончика. Это чем-то рассмешило Шэна, который до этого стоял спокойно, но, когда Ранэк приступил к последнему измерению, едва не прыснул со смеху у него за спиной.
Подойди пожалуйста! – подозвал Ранэк Шэна.
— Видишь, — небольшое воспаление у основания когтей. Сбегай к Зее, и принеси немного марганцовки!
Шэна как ветром сдуло. А Ранэк, тем временем приступил к массажу. Сначала общий, по всему телу, а потом особо усердно принялся за ступни ног, да так старательно, что казалось сейчас открутит или оторвёт. Не успел он закончить, как примчался Шэн. Примчался, и стал у Ранэка за спиной, держа в лапах пузырёк с порошком.
Закончив с массажем, Ранэк снова помыл лапы, выплеснул таз на улицу, и зачерпнул новый из бочки. Он поставил таз на табуретку рядом с кроватью Чинка, и подозвал Шэна. Взяв у него пузырёк и достав с полки чайную ложку, он стал осторожно насыпать в неё порошок.
— Смотри, вот на такое количество воды, вот столечко порошка. Больше нельзя – экономить нужно, — тут Ранэк тяжело вздохнул, — но и меньше не надо — эффекта не будет.
Он высыпал порошок в тазик, затем закупорил пузырёк, и, вместе с ложкой отдал Шэну.
— Вот этим вот раствором надо промывать ему лапы, сначала передние, потом задние. И особенно тщательно у основания когтей вот так вот, вокруг каждого когтика.
Он вымыл Чинку руки, затем ноги, тщательно промывая каждый палец, которых у него теперь стало 16, так как мизинцы атрофировались. После чего уложил пациента и накрыл его одеялом.
— Вечером повторишь процедуру, и завтра сменщику расскажешь, чтоб утром и вечером тоже делал это. Ну, мне пора, — сказал Ранэк, и направился, было к выходу.
— Подождите! Можно с вами поговорить? Мне по личному вопросу.
— Ну, пойдём, по дороге расскажешь!
И они оба удалились. Чинк снова задремал. День прошел как обычно. На обед Шэн покормил Чинка кашей и тот снова улёгся спать. Он вообще стал очень сонливым – трансформация отнимала много сил. Но вечером произошло совершенно неожиданное Чинком событие.

Вечером в землянку вошла целая толпа фуррей и начала выносить всё, что можно было вынести. На вопросительный взгляд Чинка Шэн сказал:
— Ранэк объявил эвакуацию убежища. Помнишь, мы рассказывали, что люди нас не любят и что от них лучше держаться подальше? Так вот, они время от времени пытаются нас выловить, устраивая облавы. Опасности они особой не представляют, так как совсем не умеют по лесу ходить, и их далеко слышно, но они в опасной близости от убежища. Так что собираемся и уходим от греха подальше, в Восточное. Может они и не найдут это место, но рисковать не стоит. Эх, запасы жалко! И огороды наши разорить могут, но ничего не поделаешь. Раньше они к Центральному так близко никогда не подходили. Ну, давай собираться.
Чинка положили на самодельные носилки, укрыли двумя одеялами и вынесли из землянки. Вокруг кипела работа, из помещений собирали все вещи, что можно было забрать с собой. Запасы продуктов приходилось оставить. Входы в землянки тщательно маскировались, и вообще спешно устранялись следы того, что здесь кто-то жил. Землянкой, где находился Чинк, занялись в последнюю очередь. Поэтому в путь тронулись вскоре после того как его вынесли наружу.
Уже настал вечер, небо было пасмурное, поэтому темнело раньше обычного. Чинка несли Шэн со скунсом Спэмом. Двигались, широко растянувшись по лесу. По небу изредка проносились вертолёты, что заставляло всех быстро прятаться в ближайшем укрытии. Носилки с Чинком просто клали на землю, и он накрывался одеялом с головой, оно было в тон с землёй и прекрасно его маскировало. Такие же покрывала выдали беглецам, имевшим слишком броский окрас. Правда, вскоре потребность во всякой маскировке отпала – стемнело. Шедшие расслабились, и Шэн заворчал:
— Вот и обустраивайся в таких условиях. Никакой стабильности! Трудись, трудись, к примеру, над уютным жилищем или урожаем. А придут люди и всё это уничтожат в один день!
— Ещё не известно, найдут ли они Центральное. Всё-таки оно хорошо спрятано, — ответил ему на это Спэм.
— Да я вообще говорю. Что эта угроза над нами всё время висит. И никакой стабильности. Все планы, все старания могут в один момент перечеркнуть. Загнали нас в лес, так им ещё и этого мало. Надо нам и тут жизнь испортить! – продолжал возмущаться Шэн.
— Кишка у них тонка, по-настоящему нам жизнь испортить! – не утрачивал оптимизма Спэм, — За всё время они сдюжили лишь пару убежищ найти, а поймать, так вообще никого, кроме бедняги Таниса. Эх, и бывают же такие совпадения! Реши он пойти в Приовражное в другой день, или хоть на полчасика раньше или позже, и был бы, бедолага, с нами – нет, ему тютелька в тютельку приспичило туда, когда оно кишело людьми. Вот, если бы не эта нелепая случайность, им бы, наверное, уже давно надоело нас в лесу выуживать.
— Нет, они упёртые создания. Ведь видели же, что не будет им из нас оружия. Хоть на атомы нас разбери, не сможет, кто попало, трансформацию пройти. Но готовы с нас до самой старости все соки тянуть в своих лабораториях – авось что получится!
В это время начался дождь.
— Только этого нам для полного счастья не хватало! – простонал Шэн.
— Зато людям вконец отобьёт охоту лазить под дождём по ночному лесу, – отпарировал Спэм.
Тем временем над Чинком растянули клеёнку. Под такие же клеёнчатые листы попрятались кучками те, у кого шерсть была не очень плотной. Остальные не обращали на дождь никакого внимания. Шэн со Спэмом продолжили разговор, но Чинк уже плохо их слышал.
В Восточном убежище их уже ждали. Чинка сразу определили в отдельное помещение. Остальные стали размещаться в другие землянки. К немалому удивлению Чинка, Шэн, несмотря на усталость, сначала промыл ему лапы раствором марганцовки, как распорядился Ранэк, и лишь потом улёгся рядом на отдых.
К счастью, люди не обнаружили Центральное, и через пару дней его обитатели отправились обратно. Чинка не стали опять утомлять дорогой, а оставили в Восточном. Здешние пушистики тоже были добры к Чинку, и заботились о нём не хуже, чем в первом убежище. Ранэк тоже решил остаться там, чтобы довести до конца трансформацию Чинка.
Вскоре Чинк завершил превращение и, вместе с Ранэком, вернулся в Центральное. Последний не оставил Чинка в покое, а ещё долгое время гонял новоявленного белка по лесу, тренируя его пользоваться новым телом. Так же Чинку пришлось заново учиться говорить, эту науку белк так и не успел, как следует, усвоить. Зато успел побывать на свадьбе у Шэна, и даже переживал вместе с ним, когда его первенец появлялся на свет. Он сумел влиться в коллектив, став полноправным членом пушистого сообщества, подыскал себе пару, – тихую и застенчивую, но очень-очень добрую, серенькую белочку Ритику. Они стали встречаться и уже планировали завести семью. Жизнь казалась безоблачной, но всё в раз перековеркал случай с пожаром, и последующая поимка.

Урчание в желудке отвлекло Чинка от воспоминаний. Он лежал в камере, прикованный к решетке и ждал, когда же ему принесут обещанный завтрак. Из последних новостей, ещё в убежище, он узнал, что человеческая общественность стала возмущаться обращением с пушистыми в лабораториях, и требовать лучших условий содержания, по крайней мере для тех, кто не ведёт себя агрессивно. Похоже, ему предстояло на собственной шкуре проверить, удалось ли им добиться чего-то или нет.


Подопечный (часть 3)
Наконец появился охранник с подносом. Он открыл двери, преступив через прикованного Чинка, вошел и поставил поднос с едой у изголовья. После чего так же вышел и, закрыв двери, снял наручники сначала с задних лап, потом с передних.
Голодный Чинк тут же принялся за еду. Поднос был разделён на секции, в каждой из которых лежала разная пища. В самой большой были макароны, в отделении поменьше был аппетитно пахнущий салат, в ещё меньшем, порезанная на кубики, вареная колбаса, а в самом маленьком, продолговатом, лежала ложка. Посередине всего этого возвышался пластиковый стаканчик с чаем. Чинк набросился сначала на салат, потом закусил его колбасой с макаронами и, запив всё это чаем, почувствовал, что, наконец насытился. Вместе с этим он почувствовал непреодолимое желание спать. Преодолевать его не было никаких видимых причин, и Чинк заснул.
Дальнейшая жизнь Чинка в заключении тянулась довольно однообразно. Три раза в день приходил охранник и приносил еду. Один раз в день вместе с ещё одним охранником, приходил врач и обрабатывал ожоги. Всё время, при входе в камеру Чинка пристёгивали наручниками к решетке. На все попытки расспросить о своей дальнейшей судьбе доктор отвечал уклончиво, всеми своими эмоциями показывая, что против дальнейших расспросов. Чинк отметил, что он в курсе его способности точно определять эмоции окружающих.
Он постепенно выздоравливал, и тогда к процедурам по залечиванию ожогов присоединились многочисленные анализы. Теперь, входя поставить еду Чинка приковывали к решетке только за руки, а матрас переложили от решетки к стене, напротив рукомойника. Дни были похожи один на другой, лишь одно странное событие за этот период врезалось Чинку в память.
Когда Чинк почувствовал в себе силы более-менее не перенапрягаясь ходить, он тот час же начал перед едой пользоваться рукомойником. Он обратил внимание, что мыло имело какой-то очень уж зловонный запах – от которого аж немного портился аппетит. Периодически мыло обновляли, но всё время клали такое же, вонючее. И вот однажды Чинк унюхал, что на этот раз положили совсем другое, — очень даже приятно пахнущее. Чинк взял его в лапы и с наслаждением вдохнул его приятный аромат. Тут в коридоре послышался топот бегущих ног, вскоре показался запыхавшийся, чем-то перепуганный охранник, который только что принёс еду и новое мыло.
— Э, пушистик! Ты, это, того, поклади мыло на место! – сказал он, сильно нервничая.
— Я что-то не так стелал? – обеспокоенно спросил Чинк.
— Нет, всё в порядке. Это я не то тебе положил. Просто положи мыло на место и просунь лапы через решетку. Я сейчас поменяю.
— А сачем?
— Так надо.
Он положил вместо ароматного то, отвратительное. И ушел.
Чинк долго размышлял, зачем это, но так не до чего и не додумался.

Постепенно Чинк полностью поправился от ожогов, полученных на пожаре, и почувствовал себя при силах. Шерсть полностью отросла, Чинк выглядел так, будто ничего и не происходило. Врач, после очередного осмотра, сказал, что он полностью здоров, но порадоваться выздоровлению у Чинка не получилось.
На следующее утро к камере Чинка пришел целый отряд во главе с тем самым чёрным командиром. Все напряженные, а у предводителя та же ужасающе несовместимая смесь чувств, что и при поимке: с одной стороны — жалость, с другой – твёрдое, безжалостное намерение сделать Чинку что-то плохое. При виде этих людей у Чинка сразу шерсть стала дыбом, и бешено заколотилось сердце. Ему приказали подойти к решетке. Чинк был в ужасе от предчувствия, но понимал, что сопротивление сделает всё лишь хуже, поэтому послушно выполнил распоряжение. Пришедшие, судя по всему, знали о способности антропоморфов определять чувства, поэтому даже не пытались его успокоить. Чинка сковали по рукам и ногам, и надели намордник.
Потом его повели мрачными коридорами в просторный зал, посередине которого находилось небольшое сооружение, напоминавшее железный ящик. Чинка завели туда и велели стоять у входа. Проём закрыли решеткой и, сквозь неё сняли с Чинка цепи и намордник. Затем сверху опустилась железная панель, полностью скрывшая вход.
Чинк оказался в полной тишине и темноте. Как ни старался он напрягать своё ночное зрение, как не крутил ушами, пытаясь уловить хоть звук – ничего не было видно, и не слышно, кроме собственного дыхания и стука сердца, готового выпрыгнуть из груди. Вдруг, сразу со всех сторон раздался страшный вой, похожий на вой сирены воздушной тревоги, и мигающий красный свет заполнил всё помещение. Немного отошедши от первого шока, Чинк обнаружил, что находиться в комнате, посреди которой, а так же по углам находились, помещённые в клетки, колонки с красными мигалками. Звук и красное мерцание становились совсем невыносимыми. Чинк бросился к панели, закрывшей вход, и стал колотить её лапами, крича:
— Что вы телаете?!! Прекратите!!! Прекратите!!! Выпустите меня отсюда!!!
Видя, что это бесполезно, Чинк бросился на пол, свернулся клубком, закрыл глаза, прижал уши, зажал их лапами и сверху прикрылся хвостом. Через некоторое время он почувствовал под собой обжигающий холод и вскочил. Помещение заполняла леденяще-холодная вода. Дрожа от холода, и обхватив себя хвостом, Чинк закрыл глаза и, как мог сильно, прикрыл уши лапами. Вскоре вода достигла колен, сумасшедшее мерцание было видно сквозь закрытые веки, а вой становился всё громче и громче. Наконец нервы Чинка не выдержали, и он стал с криком носиться по комнате, шарахаясь от одного источника звука и света к другому, натыкаясь на стены, и ударяясь в прыжках о потолок.
Внезапно из воды выскочила рама с натянутой сетью и прижала Чинка к стене. Сирена смолкла, мигалки прекратили вращаться, но не погасли. Панель, скрывавшая вход поднялась, и вода устремилась вон. В помещение вбежал командир с двумя подчинёнными, в руке у него был пистолет, он поднял его, и приставил к шее Чинка. Готовый сойти с ума от ужаса, Чинк закричал, издав пронзительный свист. Он почувствовал укол в шею, как при поимке, и погрузился в спасительную темноту.

Очнувшись у себя на матрасе, Чинк почувствовал себя вымотанным сильнее, чем после пожара. Рядом стояла большая кружка с водой. Пить хотелось ужасно, и Чинк моментально её опустошил. После этого по телу разлились тепло и сонливость. В этот момент Чинк услышал в коридоре шаги и в страхе взглянул на решетку. За ней появился тот самый ужасный человек. Уронив кружку, Чинк вскочил и вжался спиной в дальний угол камеры, мечтая, чтобы стены поглотили его. Он явственно чувствовал, что если это повториться, ему не выдержать ещё раз этой пытки.
— Больше такого не будет! – услышал Чинк от него.
На этот раз человек испытывал совсем другие чувства. Он сильно переживал и волновался, стараясь разглядеть реакцию Чинка. В нетерпении он с нажимом спросил:
— Ты меня понимаешь?
В ответ перепуганный Чинк, пытаясь ответить, издал совершенно нечленораздельный звук и закричал как животное, испугавшись, что он рассердится, не получив ясного ответа.
Но человек не рассердился. Он пришел в ужас от этого, и если бы у него на голове были волосы – они поднялись бы дыбом. Но не будь Чинк антропоморфом, он бы этого ничего не заметил, — так хорошо скрывал этот человек бушевавшие в душе чувства. В отчаянии он повторил вопрос:
— Ты понимаешь, что я говорю?
Увидев его реакцию, Чинк взял себя в лапы и произнёс:
— Что я вав… вам стелал? Са что?! Са что?!
Услышав его, человек сразу почувствовал большое облегчение и сказал:
— Это жестокий, но чрезвычайно важный тест! Это было абсолютно необходимо!
Произнося это, он опять испытал те противоречивые чувства. Произнося «жестокий», он ощущал жалость и даже переживал сильное раскаяние, но говоря «абсолютно необходимо», он снова испытывал ту жестокую и непоколебимую решимость, которая делала его таким страшным в глазах Чинка.
— Это был единственный травматичный тест. Ты умеешь видеть, правду ли тебе говорят. Смотри и слушай внимательно! Такого больше не будет! Я здесь главный, и я говорю тебе это!
Чинку сразу вспомнился разговор с Ранэком. Они возвращались с тренировки и разговор зашел о способности антропоморфов замечать чувства. Чинк высказал предположение, что теперь их обмануть стало невозможно, на что Ранэк ответил:
— Не обольщайся! Людям хорошо известно это наше умение. Есть, по крайней мере, три способа обмануть обладающего эмпатическими способностями. Первый, — передать ложь в письменном виде. Второй, — передать ложное сообщение через человека, который уверен, что сообщает достоверную информацию. И, наконец, третий, сложный, но вполне реальный – есть хорошие актёры, умеющие входить в роль, то есть на самом деле испытывать чувства своего персонажа, а не изображать их. Такой человек может, говоря ложь, вызвать у себя соответствующие чувства, хотя это и очень сложно.
Чинк продумал сказанное этим человеком в свете предупреждений Ранэка. Первые два варианта отмёл сразу – он тут главный и точно в курсе всего. Может он хороший актёр? Нет, хотя он, для человека, хорошо скрывал свои чувства, но на интеллектуала-актёра этот шкафоподобный громила никак не походил. Чинк поверил ему, и начал успокаиваться. Увидев это, человек сказал:
— Ну, вот и хорошо! На этом тесте у тебя очень хороший результат. Это будет иметь для тебя весьма благоприятные последствия. А сейчас ложись и отдыхай. Восстанавливайся после травмы!
Чинк почувствовал невероятную слабость и сонливость и, не дойдя, как следует, до матраса, отключился и рухнул на него так, что ноги остались лежать на полу.

Чинк так и не понял, в чём заключался этот сумасшедший тест, и даже не предполагал чем же он умудрился его пройти, но последствия действительно оказались благоприятными. В первую очередь он заметил, что его перестали боятся. Раньше рабочий персонал и доктор, хоть и старательно изображали дружелюбие, но всё время чувствовали себя напряженно рядом с Чинком, пока он не был надёжно зафиксирован. Теперь, к немалому удивлению Чинка, они спокойно входили в его камеру, и при этом уже не приковывали его к решетке. Теперь поднос с едой вручался прямо Чинку в лапы, к ложке добавилась вилка, а возле ведра с крышкой поставили ширмочку.
Единственной неприятностью в его новом положении был массивный металлический ошейник, его Чинк обнаружил на себе сразу, как очнулся после того разговора с начальником этого заведения. Снять его было не возможно. Чинк спросил у охранника, когда тот приносил ему еду:
— Сачем это?
— Привыкай пушистик! Отныне эта цацка с тобой на всю оставшуюся жизнь, — с ухмылкой ответил тот.
Объяснить, зачем этот ошейник он так и не счёл нужным.
После пережитого ужаса Чинк чувствовал себя более разбитым и обессиленным, чем после пожара. Пережитое никак не хотело уходить из головы, но, похоже, ему в еду подсыпали успокоительное, так как после каждого приёма пищи его сразу начинало клонить в сон. Впрочем, Чинк был не против возможности уйти в царство снов и, хоть на время, забыть о пережитом кошмаре. Постепенно ему становилось легче, происшедшее стало казаться давним страшным сном, о котором не хотелось вспоминать. С успокоением стали возвращаться силы. Чинк опять почувствовал себя здоровым. Теперь проблемой стала неимоверная скука и сильная тоска по друзьям и свежему воздуху.
Однажды за Чинком пришел охранник и сказал следовать за ним. Чинк уже успел привыкнуть к тому, что к нему теперь входят без всяких предосторожностей, но то, что его поведут куда-то просто вот так, сильно его поразило. Чинку было интересно увидеть хоть что-нибудь кроме уже изрядно надоевшей камеры. Охранник повёл его куда-то вверх по лестнице. Они вышли в светлый коридор, одну сторону которого занимали двери, а другую окна. Чинк аж не удержался и подошел к одному из них. Впервые за много дней он видел, что происходит снаружи. Была ранняя весна, на деревьях только-только появились листочки Окна выходили во двор пятиэтажного здания, стоявшего буквой «П». Во дворе был аккуратненький скверик, портил эту картинку видневшийся вдалеке, сколько можно было увидеть большой серый забор с колючей проволокой, но всё равно туда так хотелось выйти. Охранник не стал торопить Чинка и дал ему полюбоваться видом из окна, но, как бы невзначай, сказал:
— Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость! Вот это на тебе не украшение, — он слегка стукнул по ошейнику, — Надумаешь сбежать попробовать, эта штука укажет, где ты находишься, даже, если б у тебя что-то и получилось. Это если бы, — стоит тебе только попробовать такое учудить, как сразу включится электрошокер, и тебя парализует. Поверь, ощущения будут не самые приятные. Потерпи немного, и тебя вскоре станут выводить на прогулку. Ну, пошли!

 

Всё начало не поместилось. Вот ещё.

Он повёл Чинка дальше по коридору, и завёл в одну из дверей. Там за столом сидел приятной наружности пожилой человек в белом халате. Он отослал охранника и пригласил Чинка сесть напротив него. Стол выглядел весьма примечательно – добрая его половина была заставлена яркими статуэтками, работающими маятниками, и прочими безделушками. Всё это было ярко раскрашено, или блестело, так что Чинку сразу вскружило голову после серой скучной камеры.
Человек начал задавать Чинку задания. Они были очень лёгкие, под силу ребёнку. Даже выглядели как детские головоломки. Например, сложить из фрагментиков звезду, или сказать что общего у лампы, свечи, фонарика и солнца. Чинка это очень забавляло – после долгого периода, когда от скуки он уже пересчитал, сколько прутьев в решетке его камеры, и сколько полосок на его матрасе, эти тесты с яркими картинками казались ему королевским развлечением.
Однако от его внимания не ускользнуло, что человека его ответы и выполнение задачек интересовали как-то во вторую очередь. Он чего-то ждал. И вот, когда Чинк увлёкся процессом на полную катушку, он вдруг встал и сказал:
— Мне сейчас нужно по делам ненадолго выйти. Сиди здесь и ничего не трогай! Я скоро вернусь.
Чинк только-только раззадорился, а тут такой стоп! Ему очень хотелось продолжить. Он стал разглядывать кабинет. На стенах справа и слева располагались плакаты с непонятными обозначениями, а немного в стороне висело зеркало. Поскольку было сказано сидеть, Чинк только наклонился на стуле, чтобы разглядеть своё отражение, но вставать не стал. С зеркала на него глядел фуррик его мечты – симпатичный белк приятного зелёного цвета. Чинк аж невольно залюбовался.
Потом обратил внимание на ошейник, на котором было что-то написано. Чинк почти привстал, готовый в любую секунду рухнуть обратно, чтобы разглядеть надпись. Читать было трудно – здешний алфавит он усвоил не так давно, а попрактиковаться, как следует, в чтении в убежище возможности не было, к тому же приходилось читать с зеркала. Но, немного помучившись, он, в конце концов, смог прочесть надпись. Самыми большими буквами было написано его имя, немного в стороне от имени находилась рамка, над которой была надпись «Под опекой», а в самой рамке значилось «Институт изменённых организмов». С другой стороны от имени было три похожих рамки, только совсем маленьких, две были пустыми, а одна была закрашена зелёным цветом.
Вдоволь налюбовавшись собой, Чинк переключил внимание на стол. Чего там только не было! И статуэтки животных, и миниатюрные здания и множество другой всякой всячины. Прямо не рабочий стол, а лоток торговца безделушками. Особенно внимание Чинка привлекли маятники, их блестящие, вертящиеся перед глазами детали прямо таки завораживали. Очень захотелось взять их, или раскачать сильнее, но он помнил, что ему приказано ничего не трогать. Чинк отвернулся. Снова становилось скучно. Предыдущее развлечение тестами только разожгло его аппетит.
— Ну, когда уже он придёт?! – подумал Чинк.
Его взгляд снова упал на стол. Им моментально завладела стекляшка в форме бриллианта размером с яйцо. Выглянувшее из-за тучи солнце через окно осветило её и заставило сверкать всеми гранями. Чинку аж дыхание перехватило от такой, на его взгляд, неземной красоты. Лапа сама потянулась взять эту вещь. Он подставил её под свет и стал любоваться переливами блестящих граней. Этот блеск поглотил его, сердце переполнило приятное-приятное чувство. Всё исчезло, не осталось ничего кроме этого прекрасного блеска и приятных эмоций, даруемых им. Внезапно он погас.
— Чинк, будь хорошим пушистиком! Отдай дяде-доктору блестяшку!
Чинк вернулся к реальности. Он стоял возле окна и держал обеими лапами безделушку, которую накрыл сверху рукой человек в белом халате. Он, улыбаясь, осторожно взял её у Чинка и положил на стол.
— Ой, ис уините! Я,… я сам не пойм у как это получилось! – прижав уши и хвост, стал извиняться Чинк.
— Не волнуйся пушистик. Всё хорошо, я не сержусь на тебя, — ласково ответил человек в белом халате, поладив Чинка по голове.
Он действительно не сердился. Почему-то он был даже доволен. Чинку это показалось странным, но поразмыслить над этим он не успел.
— На сегодня всё. Вот, держи хвостатенький! – сказал старичок, доставая из внутреннего кармана халата большую плитку шоколада в яркой обёртке.
— Польшое спасипа! — ответил обрадованный Чинк.
Всё это время его десертом был чуть-чуть подслащенный чай, а тут такое лакомство!
— Возвращайся к себе.
Доктор проводил Чинка к двери, за которой его ждал охранник. Прижимая к себе подарок, Чинк, весь в предвкушении, пошел за охранником назад в свою камеру.
Пришедши к себе, Чинк уселся на матрас, аккуратно развернул шоколадку и по кубику стал наслаждаться. Шоколад был очень вкусный с орехами. У Чинка сразу поднялось настроение, и почувствовался прилив энергии. Покончив с лакомством, Чинк обратил внимание на фольгу, которая была под обёрткой. Она тоже красиво блестела. Это напомнило о безделушке.
— Эх, нехорошо как-то получилось, — невесело вспомнил Чинк о происшедшем в кабинете, — И что на меня нашло?!
Он с досадой скомкал лист фольги, сжал его в комок и кинул его от себя. Блестящий шарик отскочил от стены и, забавно шелестя, подкатился обратно к Чинку. Тот протянул лапу, пододвинул, его поближе и стал толкать его, то одним, то другим пальцем из стороны в сторону. Это ему понравилось. Неприятные мысли оставили его, вместо них возникло сильное желание поиграть. Чинк стал буцать шарик по комнате, в одну, в другую сторону, от одной стены к другой. Он приятно поблескивал в полумраке камеры и классно шелестел. Чинк с головой ушел в забаву. В процессе игры он буцнул шарик в сторону решетки.
— О нет! Он сейчас из камеры вылетит! Поймать! – пронеслось в голове у Чинка, и, забыв обо всём, он как можно быстрее кинулся за ним.
Произошел удар, и всё потемнело перед глазами. Чинк очнулся лёжа на полу перед решеткой. Очень болела голова, и Чинк за неё ухватился. Лапа почувствовала что-то липкое, и Чинк поднёс её к глазам. Там была КРОВЬ! Чинк сразу обмяк и снова опустился на пол.
Тем временем в коридоре послышался топот ног. К его камере подбежали три человека с носилками.
Эх, как тебя угораздило! – сказала медсестра, осматривая травму.
Чинка положили на носилки, и вынесли из камеры. Повернув голову, он заметил на полу тот злополучный шарик. Он указал на него пальцем, и попросил:
— Там, это… мячик! Сакинте пошал уйста ево ко мне в комнату!
— Э нет, зверушечка! Мячик этот тебе явно противопоказан! – сказала медсестра и толкнула шарик ногой, подальше от камеры Чинка.
Чинка отнесли в медкабинет, где зашили ему распоротый в двух местах прутьями решетки лоб. После этого медсестра прикрепила что-то к ошейнику. Чинк взглянул на зеркальную поверхность какого-то агрегата. На ошейнике рядом с зелёной полоской появилась красная.

 

А вот, наконец новенькое. Этого в "Конторе" не выкладывал. Окончание третьей части:

Вскоре после этого инцидента Чинка обрадовали сообщением, что его поведут размяться. Однако он был несколько разочарован, когда, вместо улицы, его привели в зал, который в разных местах от одной стены к другой пересекали балки, а так же различные лесенки, канаты, переходы.
— А нарушу меня не поветут? – спросил Чинк.
— Наружу тебе, пока ещё, рановато. Полазай тут, — ответил охранник, и уселся за стоявший в уголке столик с газетами.
— Латно! – ответил Чинк, и с наслаждением прыгнул в полную силу на одну из балок.
Хоть это было и не на свежем воздухе, но размялся Чинк от души – он, аж потерял счёт сколько раз, прыгая с балки на балку, пересёк зал вдоль и поперёк, а так же сверху донизу по лестницам, канатам и тем же балкам. Правда усталость наступила довольно скоро – сказалось долгое сидение в камере. После охранник направил Чинка в душ, где он впервые за всё это время смыл с себя грязь, правда с всё тем же, страшно вонючим, мылом.
Но на этом приятные сюрпризы не закончились – Чинку предложили пойти в здешнюю библиотеку и взять почитать книжку, чтобы в камере не было скучно. От этого предложения Чинк вообще растаял – читать он любил, и очень. К сожалению, никаких подшивок газет, сообщающих о событиях в мире, или научной литературы по антропоморфам, там не нашлось, что показалось Чинку странным для научного заведения. Он решил, что его просто допустили только к художественной литературе. Просмотрев немалый (для библиотеки такого заведения) ассортимент, он выбрал себе сборник фантастических рассказов, и, просто счастливый, отправился в сопровождении охранника в свою камеру.
Но, как говорили многие в убежище: «Люди не были б собой, если б не придумали морфам какую-нибудь пакость». Вскоре радость Чинка раз за разом нарушалась тем, что его удовольствия прерывали на самом интересном месте. Только он раззадорится в зале с перекладинами, как охранник приказывает ему спуститься и отправляться в душ, а затем в камеру, под предлогом, чтоб он не переутомлялся, хотя никакой усталостью и не пахло, а наоборот, — энергия и активность была на максимуме. Стоило ему дочитать до интересного места, что аж хвост дрожал от волнения, как тут же приходил охранник, и требовал вернуть книгу до следующего дня, под тем же предлогом.
Таким образом Чинка огорчали довольно длительное время. Одним охранникам было безразлично, что приходилось это делать с ним, — они просто выполняли свою работу. Другие, в основном пара новеньких, испытывали угрызения совести, когда видели как он огорчается, а один, среднего возраста, почему-то испытывал к Чинку лютою ненависть. Когда прерывал его прогулку в зале, – испытывал злорадство, а когда отводил его в библиотеку, или приходил забирать книгу на самом интересном месте, — едва не лопался от злобы.
И вот, когда этот недоброжелатель пришел забирать ну очень уж понравившуюся Чинку книгу, причём Чинк успел дочитать, только до пятой странички, в виду чего объяснение, что это для защиты от переутомления, выглядело ну совсем уж абсурдным, Чинк не утерпел и сказал:
— О каком утомл ении итёт речь? Я и начать не успел! Я вишу, что вы нарошно сабираете, кокта инереснее всево!
Он ожидал, что охранник выругается или рассердится, но реакция была совсем неожиданной – он почувствовал облегчение, и даже обрадовался!
— Наконец-то заметил! Не мог раньше? Хотя, что со звериных мозгов возьмешь? Ну, раз заметил, наконец, иди сюда! Щас характеристику прицеплю.
Чинк подошел, и охранник прицепил ему на ошейник зелёный квадратик в последнюю рамочку.
— А что это сначит? – спросил его Чинк.
— А оно тебе надо?
— Ну, интересно.
— Интересно ему! – вопрос Чинка застал его врасплох, и он ответил: — Вот этот зелёный значит, что хороший пушистик – послушный, вот этот зелёный – что не кусаешься, а вот этот красный… – тут он что-то вспомнил и вспыхнул, — А вот этот красный значит, что ты — тупое животное!!! И не думай, что раз ты книжки читаешь, то ты лучше людей! Я Человек, должен сидеть и, смотреть, как он читает, интересно ему, или нет! – тут у человека едва пена изо рта не пошла, – Чтобы проверить отдаст зверушка книжечку или нет! А оно ещё и огрызается! На, подавись! Крыса зелёная! – выругался он, швырнул книгу в дальний угол камеры, и, не унимаясь, покинул камеру Чинка.
— Можешь читать, хоть пока не подохнешь! Читает он!..
И, пока окончательно не удалился, продолжал рассуждать на эту тему. Если очистить его пламенную речь от нецензурных слов, то получалась бы занятная теория. Теория, строящаяся на предположении, что антропоморфы считают себя наравне с людьми, потому что им дают читать книги. А вот, если бы бездари-учёные их, вместо этого, отправили валить лес, то они бы сразу поняли своё место, и стали полезны людям.
Чинк про себя улыбнулся этому. Хотя он был не в восторге от сказанного, но, как ему показалось, понял причину, стоявшую за этими гневными словами, и даже пожалел этого человека. Он не стал сосредотачиваться на этом, а поднял книгу, и, нашедши нужную страницу, вновь погрузился в чтение.

Через некоторое время другой разговорившийся охранник ещё больше пролил Чинку свет на происходящее в институте. В ночь перед этим в коридор доносился шум музыки, так что Чинк едва смог уснуть. На следующий день один из охранников, как обычно, принёс еду. Только выглядел он немного помятым.
— Страсти! – поприветствовал его Чинк.
Буквы «З» и «С» прозвучали как довольно громкий свист, и причинили человеку боль.
— Ох, э… пушистик, не свисти! Денег не будет, хотя у тебя их и так уже никогда не будет, — сказал он, скривившись, и передал Чинку поднос с едой.
— Меня отсюта никокта не выпустят? – обеспокоенно спросил Чинк.
— Да нет, не волнуйся! Тебе, как раз, волноваться нечего. Тесты все прошел, вот, вчера твою характеристику отмечали. Ты тут у нас единственный клиент, если не считать бешеных в подвале, но с ними уже всё ясно.
Он был явно разговорчивее, чем обычно, и Чинк решил не упускать момент.
— А кто это?
— Это те, кто не прошел «вопящую комнату».
Чинк вспомнил этот ужасный тест, и его аж передёрнуло от этих воспоминаний.
— А как её прохотят?
— Ну, это зависит от того как долго ты там не слетаешь с катушек, и что после этого делаешь.
— А что там нато телать?
— Вопрос в том, чего делать не надо – не надо кидаться на колонки и пытаться их разломать. Ты этого делать не стал, а начал шарахаться от них туда-сюда, как и положено тихоням. Кстати, спасибо тебе!
— Са что?
— Я поставил на тебя кругленькую сумму. Мы поспорили с Нэйлисом, это тот приятный парень, что в тебя позавчера книжкой швырнул. Он сказал, что ты больше сорока единиц не потянешь, а я что выдержишь. Так ты все пятьдесят восемь смог – это почти рекорд! Вот он тебя за это и «полюбил», а ещё он не любит ботаников, а тебя из библиотеки не вытянешь!
— Это я уше саметил!
— Ага, так вот, ты бы и рекорд поставил, да начальник тебя пожалел. Остановил тест раньше, иначе ты бы мог с катушек навсегда слететь. Такое иногда случалось. И тогда бы тебя всё равно отправили в подвал к бешеным. Что там с ними делают тебе, поверь, лучше не знать. Ты на его сына похож.
— Похош?!! – Чинк очень удивился.
— О, это занятная история! Ты садись, ешь, а я расскажу.
Чинк быстро взял поднос, сел на матрас, и начал потихоньку есть. Охранник тоже сел в камере, прислонившись спиной к решетке. Он достал из внутреннего кармана комбинезона маленькую бутылочку, сгорбившись, и закрывая её со всех сторон, втянул в себя немного её содержимого, и начал рассказывать:
— Нэйриса назначили сюда сразу после побега Ранека. Он снова наловил для института пушистиков, хотя это стало очень трудно делать. Снова стало, кого изучать, ему почётную грамоту выдали, по телевизору показали. Его сынок увидел это, и захотел на вас, зверушек, посмотреть. Папа не отказал, и его провели в зверинец, здесь тогда вас штук восемь сидело. Ему понравилось, и он стал сюда после школы, как на работу ходить, а папаша всё это поощрял. Ну вот, сынок смотрел-смотрел, смотрел-смотрел на зверушек, и в один прекрасный день сам стартовал.
Тут рассказчик сделал паузу, многозначительно поглядел на Чинка, снова приложился к бутылочке, и лишь потом продолжил:
— Видел бы ты Нэйриса! О, как он затрясся! И белохалатников затряс, чтобы остановили, во что бы то ни стало. Да не тут-то было – стал его сынок шерстью обрастать. Тоже белкой стал. Ты ещё ничего – зелёненький, а это чудо вообще фиолетовым, в красную полоску, сделалось. Но самое главное – сынок-то его, и до того как хвостом обзавёлся, был не ангел, а как превратился, то полностью зверем стал. Там и без «вопящей комнаты» было видно, что он из бешеных, причём из очень бешеных! А папаша, его от неё избавил, и в тихони без прохождения записал. Сделал ему пятизвёздочную камеру, а как разрешили тихонь брать под опеку, так сразу его домой и забрал. А бешеных же нельзя домой брать! Их вообще нельзя ни к людям подпускать, ни к друг другу! А он его в дом! Пушистик не человек, прав таких уже не имеет. Ограничений куча. А сынок хотел, чтоб всё по-старому было. Скандалы начались, и вот, однажды, с ним истерика приключилась, и этот зверёныш родную маманю чуть не выпотрошил. Нэйрису пришлось собственноручно его пристрелить. Жену его врачи едва спасли. Потом проверка была, уклонение от теста на агрессивность всплыло. Судить хотели, да лично президент вмешался, — оставил. Потом Нэйриса опять по телевизору показывали, — он там всем доказывал, что нельзя пушистиков скрывать. Идейный стал – аж жуть!
— Так вот откуда эти железные «так надо!» и «абсолютно необходимо!», — подумал Чинк, и совсем другими глазами посмотрел на черного командира.
Тут он опять принял горячительного. Чинк продолжил выпытывать:
— А меня отсюта выпустят?
— Да, я ж уже сказал! Ты точно тихоня, агрессия низкая, послушание наоборот, — высокое. Атавизм, правда, тоже высокий, но у кого из вас он не высокий? Правда, у тебя он даже как на вашего брата высоковат! Но это тебе не страшно, ты же у нас шустрый! Ещё поймать его не успели, а он уже опекуна себе нашел! Так что заберут тебя скоро новые папка с мамкой, будут тебя кормить, поить, на поводочке выгуливать, а ты будешь их гостям с табуретки стихи читать, картинки рисовать, на дудке играть, или чего ты там умеешь?
— На повоточке? – Чинк опешил, — Расве так мошно? Я ше расумный!
— Разумный?! – охранник затрясся от смеха, — Ну насмешил! Ты когда-то жаловался, что мыло у тебя вонючее. Так это для того, чтоб ты его съесть не надумал. И правильно, я когда-то положл тебе по ошибке нормальное. Гляжу, о – ты его схватил, и уже примеряешься! Я бегом менять!
— Я только понюхать всял! – возразил Чинк.
— Ну да, сначала понюхать! О, я сейчас покажу тебе, я сейчас покажу.
Он с трудом поднялся, подошел к Чинку, и, дыша на него перегаром, стал говорить ему в ухо:
— Вот что пушистик, сделай вид, что тебе надо пи-пи, и зайди за ширмочку, а там вот…
Он достал мобильный телефон, раскрыл его, что-то настроил, и показал, какую кнопку нажать
— … полюбуйся разумный, хе-хе, какой ты у нас разумный.
Чинк направился к туалетному ведру, но охранник его догнал
— Только ты, это. Не вздумай мне мобилку вынести и в руки дать! Это секрет! Посмотри, и положишь на пол за ширмой. Я, как ведро менять буду, заберу.
Чинк зашел за ширму, и нажал указанную кнопку. На экранчике пошло воспроизведение. Был виден монитор, который и снимали на мобильный. Изображение шаталось, но разглядеть было можно. На мониторе показывался случай в кабинете с безделушками. Доктор сказал, что ему надо уйти, и сказал Чинку сидеть. Вот Чинк оглядывается по сторонам, смотрит на себя в зеркало. Это сопровождалось подхахатыванием зрителей. Вот он обратил внимание на маятник, видно, что он хочет его взять. Послышался комментарий:
— Сейчас возьмёт, сейчас возьмёт!
Чинк отвернулся.
— Эх, сорвался!
— Ничего, щас опять клюнет!
Чинк заметил стеклянный бриллиант. Его глаза расширились, на мордочке отразилось восхищение, и растянулась улыбка.
— Заметил блестяшку! Кажись клюнул! – опять прозвучал азартный комментарий.
Чинк взял безделушку, и стал вертеть, любуясь её блеском в лучах солнца. Восхищённая улыбка растянулась, чуть ли не до ушей. Чинк зашептал, повторяя это через каждые две секунды: «Блестяшка, блестяшка, блестяшка…». За экраном грянул взрыв хохота.
— Всё, поплыл!
— Зацепила блестяшка! Радости полные штаны!
Подобных комментариев было ещё много. Наконец, на мониторе появился доктор. Он подошел к, ничего вокруг не видящему, Чинку, накрыл рукой бриллиант, и окликнул подопытного. Тот очнулся, растерянно посмотрел по сторонам, и с очень виноватым видом стал извиняться. Это вызвало целую бурю смеха, не смолкавшую, пока Чинк не скрылся за дверью.
Новая сцена. Камера, Чинк только что съел шоколад и рассматривает фольгу от него. Он скомкивает её, начинает играть с получившимся шариком. Это опять сопровождалось весльем собавшихся перед монитором. Послышался комментарий:
— Чак, ты жаловался, что твои дети взрослеют! Возьми себе вот это чудо, — оно не повзрослеет никогда!
— Э нет! Если и возьму себе пушистика, то нормального, четвероногого. Он хоть права качать не будет. А этому уже нашлись папка с мамкой.
Тут шарик выскочил за решетку. Чинк кинулся за ним, вытянув лапы за решетку. Почти дотянулся, но тут он ударился головой о прутья, и отлетел назад.
— О!
Новый взрыв хохота. Затем послышался женский голос несколько другого тона:
— А знаете, грешно смеяться над несчастным существом. Замучили пушистика скукой, дали в лапы цацку, и удивляетесь результату. Ему же больно! И зачем был нужен второй тест? И с первого ясно, что атавизм высокий!
— Нира, я же тебя не учу как бухгалтерию вести! – послышался недовольный мужской голос, — Вот и ты не лезь в то, чего не понимаешь! Первый тест выявил высокий уровень атавизма, а второй показал, что он у зверушки просто зашкаливает. А это чрезвычайно важно! Это даёт ответ на вопрос не безызвестных вам деятелей: «Почему вы держите разумных существ в неволе?»
— Нира, ничего ему страшного не сделалось! – послышался Чинку примиряющий голос Райса – врача, который лечил его ожоги, — Он сюда вообще до хрустящей корочки поджаренный поступил. И ничего – зажило как на собаке! А это, для таких существ, как он, вообще пустяк, царапина. У них знаешь, как быстро заживление идёт!
Тут запись прекратилась. Чинк положил телефон на пол, и вышел из за ширмы.
— Это мы вчера в архиве забавлялись! Ну что пушистик? Убедился какой ты разумный? – сказал охранник и пошел за ведром.
Чинку со стыда жить не хотелось. У него стал такой несчастный вид, что охранник, возвращаясь с пустым ведром, и забирая пустой поднос, попытался утешить:
— Ну, что ты так совсем раскис? Пушистик! Вот что я тебе скажу: будь хорошим пушистиком, и не пытайся корчить из себя человека. Тогда всё будет шоколадно!
Он вышел из камеры, закрыл её, и сказал уходя:
— Эх, меня бы кто просто так кормил за красивые глазки!
Чинку на душе стало совсем отвратительно. Дыхание стало вырываться из лёгких со свистом, напоминающим скулёж. Чинк пытался это прекратить, но это давалось с огромным трудом. В конце концов он сдался. На глаза навернулись слёзы. Чинк упал на матрас, свернулся клубком и за скулил в полную силу. Это принесло облегчение, и Чинк сам не заметил, как заснул.

 

А будет продолжение? И большое произведение у тебя? В любом случае жду дальнейших событий.
 

Конечно будет!)) Мя люблю хэпиэды, а тут до него ещё далековато! Таких глав всего где-то 5-6 будет.
 

Чинк, замечательно выходит, читать увлекательно) Много всяких подробностей, все продумано и логично.
 

круто...
 

Да! Буду просвещать своих в Литературном кружке. Можно, надеюсь?
 

Мя всеми лапами за!)))

зы. Только заинтересует ли кружковцев-нефуррей такое спецефическое произведение?)
 

Нормально! Там у нас нея первый не я последний буду с таким произведением искусства.
 

Здорово, мне понравилось, интересно так написано=)
 

Эх, жаль со временем, в последне время, туговато. Только сегодня выкроил немного для творчества. Вот чего насочинял:

Подопечный (часть четвёртая)
Проснулся Чинк отдохнувшим, но настроение не улучшилось. Как только вспоминалось отношение к нему персонала института, накатывало, как волна, чувство сильнейшего стыда, и на душе становилось так тоскливо, что на глаза опять наворачивались слёзы. Чинк попытался отвлечься чтением, но было трудно сосредоточится, и, всё снова и снова, перед глазами вставало то, как нелепо он вёл себя, и как на это реагировали люди. Охранник снова принёс еду, но Чинк к ней даже не притронулся. Охранник, когда пришел забрать поднос, попытался было уговорить его поесть, но в ответ получил лишь:
— Спасипо, не хочеццо.
Чинк старался выбросить это из головы, не думать об этом, но это только усиливало его мучения. Все его переживания ярко отражались на мордахе, что не ускользнуло от внимания наблюдателей. Когда охранник принёс ужин, то сказал:
— Ну и отблагодарил же ты меня за просвещение! Знал бы я, что ты после этого с такой кислой миной перед камерами сидеть будешь, ни за что не рассказал бы тебе! Наблюдатель про наш разговор всё Нэйрису доложила, а он меня вызвал и устроил «допрос с пристрастием». А допрашивать он умеет! Его сразу заинтересовало, чего это ты, сразу как я к тебе подошел, в туалет направился, а потом вышел оттуда с видом, будто мимо ведра промахнулся, и не вышел из этого настроения до сих пор. Так что, выкрутится не вышло. Правда, и ей, заразе, тоже досталось, как и всем, кто на той вечеринке служебные файлы просматривал. Вкатил он нам всем выговор за негуманное отношение, и лишил премиальных.
— Исвините! – с виноватым видом прокувикал Чинк.
— Извините! Хотя, что с тебя возьмёшь? Мог бы хоть от камеры отвернуться что ли? – сказа это было таким тоном, что Чинку снова захотелось провалиться сквозь землю со стыда.
— Ну, ну, ну! Не раскисай снова! Нэйрис меня прибьёт! – всполошившись, выпалил охранник, заметив, к чему опять идёт дело. — Ты лучше это..., поешь! Поешь, хоть через силу. Ну, ты что, хочешь, чтобы меня совсем уволили?
Отрицательно помотав головой, Чинк взял поднос, и стал запихивать в себя еду.
— Ну вот, умница! – сказал охранник, довольный, что Чинк приступил к еде, и добавил: Есть и хорошие новости – тебя завтра забирают! Твоя несчастная мордаха подействовала на Нэйриса. Он ускорил оформление документов, и сообщил твоим опекунам, что ты тут от антигуманного обращения помираешь. Так что завтра утром они примчаться тебя спасать. В общем, кончай хандрить, и готовься, как сыр, в масле кататься!
Он забрал опустевший поднос, и, пожелав приятных снов, удалился.

Однако Чинку было не до сна. С одной стороны предвкушение, что, наконец-то, выберется из заточения, а с другой всё не давало покоя увиденное вчера. Приятная новость подбодрила Чинка, и он решил прекратить попытки выбросить неприятное из головы, а, вместо этого попытался обдумать это:
— И как же это меня угораздило так потерять над собой контроль? Они, понятное дело, всё это подстроили, но ведь подействовало же! И как их, после такого, винить, что они меня за зверушку держат?! Может я дефективный какой-то? Может при трансформации у меня что-то пошло не так? – от этих мыслей опять стало подкатывать тошнотворное настроение. – Стоп, стоп, стоп! Так дело не пойдёт! Почему в убежище со мной такого никогда не было? И за другими ничего подобного я ни разу не замечал. Хотя вру, было же такое, и не со мной одним!
Тут ему пришел на память один похожий случай. Они с Шэном возвращались с дневной работы. Поручение, на этот раз, выпало лёгкое, освободились они быстро и, довольные, возвращались домой. Была осень, под лапами шелестел плотный ковёр листьев. Настроение было отличное, энергия била ключом, и Шэн решил подурачится. Он сгрёб здоровенную кучу листьев, и нырнул туда. Чинку идея понравилась, он нырнул следом, и они стали играть (среди антропоморфов это не считалось ребячеством, а было вполне распространённым свободным времяпровождением, даже солидный, интеллигентный Ранэк не отказывал себе в этом удовольствии). Листья вокруг приятно шелестели, и этот шелест полностью поглотил играющих. Очнулись они от того что их трясла за шкирку Зея, приговаривая:
— Мальчики, мальчики, что-то вы сильно увлеклись! А ну, быстренько приходим в себя!
По всему было видно, что она права. Когда друзья приступили к игре, солнце было ещё довольно высоко, а сейчас уже стемнело. Они оба были поражены, что не заметили этого. Неимоверная усталость тоже красноречиво свидетельствовала, что игра затянулась. Видя их реакцию, Зея назидательно добавила:
— Надо держать себя в лапах.
После этого случая Шэн и Чинк уже так не расслаблялись, и хотя играли ещё не однократно, но никогда больше не уходили в игру с головой. Со временем это происшествие забылось, и только сейчас всплыло в памяти.
— Значит у нас у всех, или, по крайней мере, у некоторых, есть такая склонность. Но, самое главное, что её вполне можно контролировать! Ну, тогда не всё потеряно! Я обязательно докажу, что контролирую себя! Покажу, что я разумный. Конечно, не этим из института, — они не хотят этого видеть. Им, будь я хоть трижды разумный, правда не нужна. А вот те, кто меня заберут, по-хорошему ко мне относятся. Они всё поймут.
Эти рассуждения, и принятое решение успокоили Чинка. Он расслабился, и к нему постепенно пришел сон.

Чинк, как всегда, проснулся ко времени, когда обычно приносили завтрак. Но, вместо того, чтобы принести завтрак, охранник (это был уже не тот, с кем у Чинка получился разговор) велел следовать за ним.
— Так значит, он не соврал, — радостно подумал Чинк, — они приехали за мной, прям на утро!
Однако его сначала привели в медкабинет, где несколько врачей устроили тщательный медосмотр. Потом его отвели в душ, после чего одна из медсестёр старательно расчесала Чинку хвост. И только после наведения лоска его повели к опекунам.
Как и ожидал Чинк, это были те двое с пожара. Он хорошо их запомнил, особенно женщину. Помнил он и её обещание, правда, воспоминание это было как в тумане, и Чинк не был уверен, на самом это деле его обещали забрать, или это ему придумалось. К тому же, по виду квартирки, он заключил, что семья эта небольшого достатка, им и разместить-то его негде. Она могла в приливе чувств и экстренной ситуации дать обещание, а потом, всё, трезво взвесив, прийти к выводу, что их семье Чинка не потянуть. Поэтому он не особенно рассчитывал, на то, что обещание будет исполнено, хотя, в глубине души, надеялся на это. Когда охранник сказал, что его таки заберут отсюда, Чинк очень обрадовался, только его шокировало заявление, что его будут выгуливать на поводке. В конце концов, Чинк списал это заявление на юмор, и с нетерпением ждал, когда за ним придут. И вот этот момент настал!
Молодая пара лет под тридцать. Оба настроены доброжелательно, а женщина ещё и очень его жалела. Мужчина немного переживал.
— Здравствуй Чинк. Вот мы, наконец, снова встретились! Меня зовут Лара, а это мой муж Спэм. Мы очень благодарны тебе за помощь, и хотим, чтобы ты жил с нами, – обратилась к нему женщина.
— Спасипо! – ответил растроганный Чинк.
Он, как и все антропоморфы, видел чувства других, но и собственные его эмоции отражались на мордахе очень ярко. Так что у пары не возникло вопроса, хотел ли он сказать «Спасибо, не хочу» или «Спасибо, я согласен». Иного мнения была женщина в костюме, похожем на мантию судьи, которая тоже присутствовала в комнате. Она спросила:
— Чинк, ты желаешь, чтобы эти люди взяли тебя к себе, или хочешь остаться здесь?
— Я хочу с ними, — уточнил Чинк.
— Хорошо, тогда выслушайте свои права и обязанности. Спэм и Лара Сарисы, в вашу обязанность входит заботится о подопечном. Категорически запрещено любое жестокое обращение с ним, в случае обнаружения такового, вы понесёте уголовную ответственность в соответствии с законодательством. Раз в три месяца вы должны доставлять подопечного в институт на медосмотр, а раз в месяц вас будет посещать представитель института с целью проверки условий проживания подопечного. Институт имеет право лишить вас прав опеки, если посчитает это необходимым, в этом случае вы имеете право оспорить его решение в суде. Подопечный имеет право отказаться от вашей опеки, и вернуться в институт сразу, по изъявлении своего желания, либо специалисту во время визита, либо работнику института во время медосмотра, либо любому представителю власти, в таком случае вы не можете этого оспорить, — сказала она, обращаясь к паре.
— Чинк, тебя будут время от времени привозить сюда проверить твоё здоровье, а ещё к тебе будет приходить человек от нас, чтобы посмотреть, как тебе живётся, — обратилась она к Чинку, изменив тон с официального на почти сюсюкающий, но тот перебил:
— Я это только что слышал.
— Не перебивай! Мы должны быть уверены, что тебе всё понятно. Если, вдруг, тебя будут обижать на твоём новом месте жительства, ты всегда можешь вернуться в институт. Для этого только скажи об этом или тому, кто к тебе от нас придёт, или врачам, которые тебя здесь осматривать будут, или можешь подойти на улице к любому полицейскому (это люди, похожие на охранников, что тебе еду каждый день приносили) и скажи, что хочешь вернуться, тебя сразу же вернут сюда, – договорила она более строго, и снова обратилась к супругам:
— Возьмите это! – сказав, она достала из портфеля два предмета, похожие на медальоны, с кнопкой посередине, и протянула их опекунам, — Это пульты управления ошейником, они включают функцию электрошока. Вы должны иметь их при себе всегда, когда находитесь рядом с подопечным. Применять их можно только в экстренной ситуации, и ни в коем случае недопустимо использовать, в качестве дисциплинарной меры. При включении электрошока, ошейник автоматически посылает сигнал тревоги на пульт в институте, и к месту нахождения подопечного будет выслан отряд задержания. Ошейник необходимо заряжать каждые пять дней, зарядное устройство здесь, — она подозвала опекунов, подошла к Чинку, и щёлкнула чем-то на задней части его ошейника, — Всё просто: достаёте, подсоединяете источнику питания. Двух часов будет достаточно. Эта кнопка сматывает шнур. Если заряд приблизится к настолько малой величине, что ошейник не сможет эффективно осуществить электрошок, здесь замигает красный маячок.
Показав, она отошла от Чинка, и продолжила:
— Если вы собираетесь везти подопечного в другой город, или вывезти за пределы города обязательно согласуйте это с институтом, если сигнал от ошейника покинет зону досягаемости, будет поднята тревога, и выслан отряд задержания. Ошейник ни в коем случае нельзя снимать. Вы имеете право в любой момент отказаться от опекунства, и вернуть подопечного в институт. Вы не имеете права передавать опеку другим лицам. Это прерогатива института.
Она снова обратилась к Чинку:
— Ты должен слушаться своих опекунов. Если будешь плохо себя вести, они вернут тебя обратно в институт. Не пытайся сбежать, если ты это попробуешь, ошейник укажет нам, где ты, и сделает тебе больно. Тебя найдут и заберут в институт. Ты всё понял?
Чинк кивнул.
— Отлично! – она достала из портфеля ещё что-то, снова подошла к Чинку, и стала опять, возится с его ошейником, на этот раз с передней его частью.
Закончив, чиновница объявила: — С этого момента опекунство вступает в силу! Можете забрать подопечного.

 

Ещё кусочек. Это всё ещё четвёртая часть:

— Пойдём, — сказала Лара, и взяла Чинка за руку.
Покинув комнату, и пройдя немного по коридору, они вышли на улицу. Как давно Чинк там не был! Наконец-то свежий воздух! Вокруг слышалось пение птиц, погода была тёплой и солнечной. Молодые листочки на деревьях стали гораздо крупнее с того раза как Чинк в последний раз выглядывал на улицу через окно. Чинк был просто счастлив вновь оказаться на природе (если, конечно, таковой можно считать крохотный институтский скверик), что не замедлило отразится на его мордахе. Супруги были довольны такой его реакцией. Они, молча, с улыбкой, переглянулись. Чинк вертел головой во все стороны, с наслаждением вдыхал свежий воздух, ловил каждый звук. Издалека доносились звуки города, где-то рядом с забором стучали молотком по железу – звук не очень приятный, но от него шло ощущение кипучей деятельности, чего Чинку не хватало в заключении.
За поворотом стоял автомобиль незнакомой конструкции. Чинку впервые представилась возможность рассмотреть здешний транспорт. Тот автомобиль, на котором приехали его ловить не в счёт, – он был похож на вполне земной джип, только размером покрупнее, а эта машина, сразу было видно, что из другого измерения, и он стал удовлетворять своё любопытство, рассматривая её со всех сторон, супруги не стали ему в этом препятствовать. Ни с какой знакомой маркой он не ассоциировался. На Земле бы его назвали концепт-каром. Обтекаемой формы, он походил на вычурную мыльницу бирюзового цвета, колёса были почти не видны, лишь краешек их выглядывал снизу (машина явно не предназначалась для езды по пересечённой местности), выхлопной трубы тоже не было видно. Ещё Чинку показался необычным запах исходивший от машины, — совсем не слышалось бензина, зато сильно пахло озоном, так же, слегка, ощущался запах палёной резины.
— Нравится? – довольно спросил Спэм.
Чинк кивнул.
Это наша машина, садись, – продолжил опекун, открывая заднюю дверцу, которая сначала выдвинулась вперёд, а потом отъехала в сторону.
Чинк был несколько удивлён. Машина выглядела не по средствам семье, живущей в такой крохотной квартирке. Чинк залез внутрь, и уселся посередине сидения, чтобы видеть дорогу между передними. Спэм наклонился внутрь, и пристегнул подопечного ремнём безопасности. После чего оба опекуна сели спереди. Машина беззвучно заработала, и тронулась.
Миновав КПП института, они выехали в город. Институт располагался среди складов, прохожих на этих улицах было мало, да и автомобили виднелись не часто. Но, спустя минуту, они выехали на более крупную улицу, где и прохожих, и авто было более чем достаточно. Для Чинка всё это, после долгого заключения в институте, а, перед этим, житья в лесу, было в диковинку. Он припадал, то к одному окну, то к другому, рассматривая город, и едва не выскальзывая из ремня безопасности. Транспорт опекунов не был чем-то необычным на дорогах этого измерения, — почти все легковушки были такого типа. А вот автомобили, похожие на свои земные аналоги, попадались довольно редко, и были, в основном, внедорожниками. Судя по качеству дорог, даже на малых улочках, для комфортной езды внедорожник был бы здесь абсолютно не к чему.
Сам город напоминал стандартный русский, только улицы были заметно чище, и реклама, висевшая тут и там, была совсем не знакомая. Его нельзя было назвать городком, но и на мегаполис он не тянул. Повсюду виднелись, вполне привычные земному глазу, пятиэтажки со старого типа, неметаллопластиковыми окнами, и, лишь кое-где, высились многоэтажные здания в 10-20 этажей.
Если, по виду окон, город мог произвести впечатление путешествия в прошлое, то автотранспорт, на взгляд землянина, был явно футуристическим. Особенно такое впечатление он производил изнутри. Один экран с надписью «Навигация» чего стоил! Он располагался на приборной панели, прямо посреди кресел водителя и пассажира, и был хорошо виден Чинку. Там отображался кусок карты города, на которой, посередине, красной точкой отображался их автомобиль, а синими другие авто в этом районе. Налюбовавшись на эту диковинку, Чинк заглянул через плечо водителю, в надежде увидеть ещё что-нибудь интересное. Ещё чего-то, такого эдакого, вроде экрана навигации, Чинк там не увидел, хотя отметил, что привычных циферблатов в авто не было их все заменяли экранчики, где отображались числа. Все они соответствовали земным аналогам, только, вместо показателя уровня топлива, был экранчик с надписью «заряд».
Опекуны, сначала, ехали молча, Спэм смотрел на дорогу, а Лара, периодически, оглядывалась на Чинка, и, с умилением улыбалась на то, как Чинк любуется городом. Очередной раз повернувшись, она обратилась к нему:
— Неприятная то была особа, правда Чинк? – спросила она (подразумевая чиновницу в мантии), и, не дождавшись ответа, продолжила, — но это было твоё прощание с этим мрачным заведением. Как хорошо, что мы наконец-то смогли тебя вытащить оттуда!
— Спасипа вав… вам польшое са это! – с благодарностью отозвался Чинк.
— Это тебе спасибо огромное! Я не знаю, что бы со мной было, если бы с Кирочкой что-то случилось! – сказала Лара.
— Как она? – с интересом спросил Чинк.
— С ней всё в порядке. Она дома, с нетерпением ждёт твоего приезда.
— Она меня токта испукалась. – высказал Чинк своё опасение.
— Об этом не беспокойся. Тогда она была очень напугана пожаром, и твоё появление было для неё полной неожиданностью. Потом мы ей о тебе много рассказывали, о том, какой ты, и как себя хорошо ведёшь в институте. Так что теперь она будет тебе очень рада. – поспешила Лара его успокоить.
Тут и Спэм решил высказать свою благодарность:
— Да, пушистик, спасибо тебе большущее! Сказать, что ты появился вовремя – ничего не сказать! Пожарная команда прибыла, когда дом почти весь прогорел. В тот день на фабрике был пожар, и все ресурсы были туда брошены. Даже резервов никаких не оставили! Мерзавцы! Мы все, все, кто был расквартирован в этом доме, подали на них в суд. И выиграли дело! Начальника пожарной охраны сняли с должности, а пострадавшим была выплачена компенсация.
— Это хорошо! Натеюсь, полученных среццтв хватило на ремонт квартиры? – выразил участие Чинк.
В ответ на этот вопрос авто аж передёрнуло. Спэм явно не ожидал от Чинка такой реакции на свои слова. Он оторвал глаза от дороги, удивлённо посмотрел на жену, и лишь после этого ответил:
— Нет, пушистик, — ответил он тоном, в котором читались нотки удивления, — этих денег не хватило бы даже на хороший ремонт той маленькой дешевой квартирки, что мы снимали. Но всё равно приятно! Кстати, эти деньги пошли на оборудование комнаты для тебя.
— Комнаты? – теперь удивился Чинк.
— А, ты думаешь, мы проживаем в той дешевой комнатушке? Нет, ту квартиру мы снимали на время ремонта нашего жилища. Можно было его постепенно делать, но я не хотел, чтобы Кира с Ларой краской дышали. Арендовал самое дешевое. Сэкономить думал, – тут в его голосе стало чётко прослушиваться ощущение вины, — вот…, сэкономил. В этой развалине проводка оказалась некудышняя. Из-за неё и пожар произошел.
— Ладно тебе Спэм! Хватит себя терзать! Что было то прошло. Главное, что не случилось самое ужасное! – стала его успокаивать жена.

 

о, продолжение1 но как же мало
 

Увы, мало времени — мало текста. То, как засяду, сразу целую часть пишу, а сейчас выходит только по кусочкам.
 

Вот ещё кусочек:

В ответ на слова жены Спэм только вздохнул. Остаток пути прошел в молчании. Наконец машина свернула с дороги к группке многоэтажек.
— Ну, вот мы и дома! – сказал Спэм, когда машина остановилась у одной из них, — … Почти! – уточнил он, после небольшой паузы, открыл бардачок, и что-то достал оттуда.
Сарисы вышли из машины, и Спэм открыл Чинку двери. Подопечный вылез из машины, и направился, было к подъезду, но Спэм остановил его, сказав:
— Подожди, просто так здесь идти нельзя.
Чинк оглянулся, и увидел, что Спэм держит в руках кожаный поводок. Внутри у антропоморфа похолодело. Он прижал уши, и спросил:
— А это… это сачем?
— Так положено. В общественных местах к ошейнику надо пристёгивать поводок, – ответил ему Спэм.
— Но, но она ничеко такова не коворила! – стал возражать Чинк.
— Она много чего не сказала, из того, что положено. Это было только торжественное повторение самого важного. До этого нам целую лекцию прочитали что можно, что нельзя делать, и как за тобой ухаживать. Поверь, нам нет нужды выдумывать. Раз говорим, что так надо, — значит надо! – ответил ему опекун, и направился с намереньем пристегнуть поводок.
— Но… но. – только и смог выдавить из себя Чинк, пятясь назад.
— Так, пушистик, давай без капризов! – уже с ноткой раздражения в голосе, сказал на это Спэм.
Он схватил Чинка за лапу, подтянул к себе, резко развернул, и приступил к пристёгиванию поводка. Несчастный подопечный стал оглядываться по сторонам. На его счастье, во дворе было пусто, но единичные прохожие, издалека увидав антропоморфа, уже направились сюда, с явным намереньем поглазеть.
— Стой спокойно, не вертись! – одёрнул его опекун, недовольный, что никак не удаётся пристегнуть.
Похоже, он и сам был не против поскорее убраться, подальше от любопытных глаз. Увидев, как тяжело Чинк на это реагирует, Лара попыталась его успокоить:
— Чинк, не волнуйся! Это на минутку, не больше. Как только зайдём домой, сразу же его снимем. Обещаю!
Наконец Спэму удалось прицепить проклятый поводок,и он скомандовал:
— Пошли!
Чинк, как можно скорее, кинулся скрыться в подъезд. Поводок натянулся, и Спэм его окликнул:
— Подожди, не бегом же!
Чуть замедлив шаг, Чинк, наконец, скрылся от, начавших было сходится, зевак. Желая, чтобы всё это поскорей закончилось, он устремился вверх по ступенькам, так, что опекуны едва за ним успевали. Зайдя на первый этаж, он пошел выше, но тут ошейник дёрнулся назад.
— Ты куда? Нам шестнадцатый этаж. – окликнул его Спэм, нажимая кнопку вызова лифта рядом с лестницей.
Чинк послушно вернулся, и стал рядом с ними. Поднимались молча. Выйдя из лифта, супруги направились в конец коридора. Чинк следовал за ними, не вырываясь, на этот раз вперёд. В коридоре, кроме них, никого не было, и Чинк чувствовал себя гораздо спокойнее. Чинка не обманули, как только захлопнулась дверь, Спэм сразу же отстегнул его поводок. Антропоморф облегчённо вздохнул.
— Всё! Вот мы и совсем дома. Можешь расслабляться. – подытожил приезд опекун.

Новость, что разговоры про поводок не были шуткой, изрядно подпортила Чинку радость, но сосредоточится, на неприятных мыслях, у него не получилось. Откуда-то сверху послышался топот маленьких ножек, потом он стал слышаться из-за угла прихожей, откуда через секунду-две выскочила Кира с криком:
— Пушистика привезли!
Увидев Чинка, она на несколько секунд замерла, восхищённо его разглядывая. Очевидно, в неподжаренном виде, он выглядел гораздо лучше. С прошлой встречи она заметно изменилась. Чинку она запомнилась растрёпанной и перепуганной. Сейчас девочка выглядела совсем по-другому – аккуратненькая и весёлая, она, к тому же, заметно подросла. Она, и вправду, совсем не ощущала робости перед Чинком, и была очень рада его приезду, что ему понравилось. Налюбовавшись, она подбежала к нему и сказала:
— Здравствуй Чинк! Ты будешь у нас теперь жить?
— Привет Кира. Та (он сопроводил это нечёткое высказывание кивком головы), если понравлюсь, – с улыбкой ответил Чинк.
— Понравишься! Мама, можно мне с ним поиграть с ним?
— Нет Кира, он сейчас устал с дороги, и ему, ещё надо показать дом. Чинк, проходи.
Чинк последовал за семьёй. Квартира была шикарная. На Земле таких Чинку не доводилось видеть даже в кино. Они вышли в большую гостиную, которая, по-видимому, одновременно служила столовой. Кухня, тоже внушительных размеров, виднелась за перегородкой. Но, что больше всего поразило Чинка, так это то, что квартира имела два этажа. Рядом с входом в прихожую были ступеньки. Кира побежала наверх, говоря:
— Чинк! Иди сюда. Твоя комната здесь.
Чинк, вместе со Спэмом и Ларой поднялся наверх. Лестница вела на «Г»образный коридор по обеим сторонам которого располагались двери. Кира свернула за угол, приговаривая:
— Сюда, сюда!
Последовав за ней, Чинк увидел её, стоящей возле открытой двери.
— Вот твоя комната! Смотри, как тут для тебя всё сделали! – вся в нетерпении, позвала Кира.
Чинк поспешил заглянуть туда. Комната представляла собой миниатюрный зал с перекладинами. От одной стены к другой, под разным углом, тянулись балки. Одну стену целиком занимали фотообои, изображающие лес, причём каждая балка как бы начиналась от ствола одного из деревьев. Остальные стены были покрашены в полоску двумя оттенками зелёного. У противоположной от «леса» стены стоял шкаф с книгами, и была небольшая дверца. Напротив входной двери располагалось окно занавешенное шторой, на которой тоже изображался лес. Потолок весь был задрапирован искусственной листвой, полностью скрывавшей светильники, которых было много, и которые располагались по всему потолку. В комнате царил, приятный для Чинковых глаз, полумрак, что придавало обстановке ещё больше уюта. Посередине комнаты, на высоте чуть меньше человеческого роста, висел на ремнях, прикреплённых к двум балкам, не то гамак, не то мешок.
Кира сразу бросилась объяснять, что к чему:
Вот здесь ты можешь прыгать и лазать, — сказала она, указывая на балки, — А вот это твоя кроватка, – показала она на торбоподобную конструкцию.
— Кира, пусть Чинк сам всё осмотрит и освоится. А мы не будем ему мешать. Пойдём, поможешь мне обед приготовить! Чинк, располагайся и отдыхай! Скоро будем обедать, – сказала Лара, и семейство удалилось, прикрыв за собой двери.
Комната Чинку очень понравилась. Он тут же запрыгнул на одну из балок. Конечно, на полную силу тут не прыгнешь, но размяться в комнате можно было вполне хорошо. Заглянул Чинк и в свой чудной спальный мешок. В отличие от гамака, он был круглым, и там удобно было свернуться клубком, что было для Чинка комфортнее, чем лежать, вытянувшись, на матрасе. К тому же, он был закрыт сверху, но при желании горловину можно было откатить, чтобы, либо смотреть из него в любом направлении, либо, расширив вход, лежать наполовину открытым. Он был очень уютным, и подходил Чинку по размеру тютелька в тютельку. Такого удобного места для отдыха у него не было даже в убежище. От души побалдев на такой комфортной лежанке, Чинк продолжил знакомство с новым жилищем.
Дальше его вниманием завладел шкаф. Он был широкий, на нём было удобно сидеть, более того, на него вела одна из балок. От его содержимого Чинк просто растаял. Сверху донизу он был полон его любимой фантастической литературы! Книги были не новыми, некоторые даже потрёпанными, но главное для Чинка было то, что все они были по его вкусу. Чуть позже Чинк обратил внимание, что шкаф был привинчен к стене.
Чинк разрывался между желанием поскорее ознакомиться с содержанием своей новой библиотеки, и желанием продолжить осмотр. Решив, что книги, всё-таки, никуда не убегут, он вознамерился полюбоваться видом из окна. Тут он обратил внимание, что сквозь штору проглядывает толстая решетка. Неужели эта комната будет лишь более комфортной камерой! Чинк направился к окну.
— Странно это! — пронеслось у него в голове, — На входной двери ведь нет замка. Так какой тогда смысл зарешечивать окно?
Подойдя, он отдёрнул штору. То, что он принял за решетку, оказалось рамой на которую, крест-накрест, были натянуты ремни, вроде ремней безопасности в машине. При желании, её свободно можно было открыть, как и окно.
— А, это мера предосторожности! Чтобы я, увлёкшись, в окно ненароком не вылетел. А то, в случае чего, лететь долго! Да и, к тому же я бы тогда стеклом от окна порезался! Разумная предосторожность. Как у них всё тут предусмотрено! – подумал Чинк.
Вид из окна открывался превосходный. Полгорода как на ладони, а на самом горизонте виднелся лес. Вспомнив о лесе, Чинк вздохнул. Сразу под окном заканчивалось дерево. Чинку не доводилось видеть на Земле такие высокие, да и в лесу таких не встречалось. Он прикинул, что смог бы допрыгнуть из окна до одной из веток, а потом запрыгнуть обратно в комнату.
Налюбовавшись, Чинк решил посмотреть, что там за дверью возле шкафа. За ней оказалась ванная комната с душем, и туалет.
— Не понял! – аж воскликнул он в слух, и, уже про себя, добавил, — Это что, через мою комнату все в туалет ходить будут?!
И только потом до него дошло, что, похоже, в этом доме каждая спальня имела свой отдельный санузел. Семья жила далеко не бедно! Да, после ведра за ширмочкой, такая перемена была очень приятной.
Ознакомившись со своим жилищем, Чинк выбрал книжку поинтересней, устроился в спальном мешке так, что снаружи была только голова и лапы, держащие перед глазами книгу, и с головой ушел в чтение.

 

Хорошо но мало. Интересно что дальше будет (К.О.)
 

как мне почему-то кажется все у него будет не так, чтобы очень гладко)))

такой вопрос — по времени на поледний кусок ушло примерно сколько?
 

Цитата:

как мне почему-то кажется все у него будет не так, чтобы очень гладко)))

Предчувствия тебя не обманули. Это ещё далеко не хэппиэнд.

Цитата:

по времени на поледний кусок ушло примерно сколько?

Примерно два часа. Вот только проблема, что, в последнее время, эти самые два часа не так то просто выкроить. Плюс ещё надо чтоб не только время было свободное, но и голова ясная (в смысле чтоб не уставший был).
 

Вот окончание четвёртой части.

Примерно через полтора часа пришла Лара, чтобы позвать Чинка на обед. Она тихо вошла в комнату, предполагая, что Чинк мог уснуть. Подопечный её появления даже не заметил – книга попалась очень интересной! Лара несколько минут, с умилением, любовалась, как он устроился, прежде чем оторвала его от чтения.
— Чинк, пойдём обедать! Уже всё готово. Помой руки, и спускайся в гостиную. Мы тебя ждём, – сказала она, и скрылась за дверью.
Выскочив из спальника, Чинк положил на шкаф книгу, раскрытую на дочитанном месте, забежал в ванную, помыл передние лапы, отметив, что и здесь ему поклали вонючее мыло, чтобы он его не съел, и направился в гостиную. Он привык уже, что еду ему всё время приносили в камеру, перспектива есть в компании, казалась ему необычной.
Семья в полном сборе, действительно ждала его за столом. Стол был большим, на двенадцать посадочных мест. Семейство сидело за, ближайшем к кухне, краем. Во главе стола сидел Спэм, справа от него сидела Кира, а слева Лара.
— Садись рядом с Кирой! – сказал он Чинку.
Чинк занял своё место, где уже стоял его обед, состоявший их горохового супа, картофельного пюре с котлетой, и куска пирога с чаем. Посереди расставленных порций стояло общее блюдо с нарезанным хлебом, чайник с заварником, а, прямо напротив Чинка находилось блюдо с покрошенным салатом.
Как только Чинк сел за стол, семья преступила к трапезе. Вид еды напомнил Чинку, что он сегодня не завтракал, и он тоже преступил к еде. Еда в компании имела свои плюсы и минусы. С одной стороны было приятно, что его пригласили – это очень ярко демонстрировало, что семья приняла его за своего, с другой стороны, — нельзя было накинуться на еду, как обычно. В убежище антропоморфы не то чтобы совсем вели себя за едой как животные, но столовый этикет у них был в разы проще. Чинк счёл это вполне приемлемой ценой за домашний уют. Он пригляделся, как едят хозяева дома, и стал стараться делать так же. Впрочем, этикет этого измерения отличался, от принятого на Земле. Например, правила «когда я ем, я глух и нем», здесь явно не придерживались.
— Чинк, тебе понравилось твоё новое жилище? – спросил Спэм.
— Очень, очень понравилось! А откута вы уснали, что я люплю фантастику?
— Рад, что тебе понравилось! Мы старались. Все рекомендации выполнили, чтобы тебе комфортно у нас было, – ответил Чинку хозяин дома, продолжая, есть суп. И добавил, — Кстати, о твоём пребывании у нас, чтобы и нам с тобой комфортно было, ты должен выполнять некоторые правила.
— Я котов! Я очень не хочу причинять вам неутопства! – поспешил заверить его Чинк.
— Хорошо! Значит, правила такие: ты можешь свободно ходить по квартире, если проголодаешься, брать в холодильнике что захочешь, телевизор смотреть, но вот в наши личные комнаты я попрошу тебя без разрешения не заходить, ни в нашу с Ларой спальню, ни в мой рабочий кабинет, ни в комнату Киры без её приглашения.
Услышав, что речь зашла о ней Кира тут же вмешалась:
— Чинк, я тебя приглашаю! Приходи ко мне в гости! Мы с тобой поиграем, и я к тебе в гости приходить буду.
— Только не вместо тихого часа! – с улыбкой прокомментировал её слова папа, — Кстати, об играх, играть можно только у себя в комнате, или у Киры, если мы с Ларой увидим отпечаток лапы на потолке, или разбитую лампочку, то будем, конечно, от этого не в восторге, и последуют дисциплинарные меры. Ты можешь полюбопытствовать, что находится в комнатах для гостей, мы убрали оттуда все опасные для тебя предметы, но прыгать там по шкафам, и кроватям, как у себя в комнате, нельзя. Кира, тебя это тоже касается! Если будешь подбивать Чинка на активные игры в неположенном месте, наказаны будете оба! Понятно?
— Понятно папа! Мы хорошо будем себя вести! – ответила Кира, после чего обернулась к Чинку с лукавой улыбочкой.
Чинк тоже кивнул в знак согласия.
— Лара, с Кирой почти всё время дома, но когда дома никого не будет, если кто-то позвонит в дверь, не подходи, и не спрашивай «кто там?», даже если звонить будут настойчиво. Понял Чинк?
— Та, но сачем так телать? Что плахова в том, что я спрошу «кто там?» — поинтересовался подопечный.
— Не надо! Просто не надо. Узнав, что ты один дома, этим могут воспользоваться нехорошие люди, чтобы проникнуть сюда.
— Токта я им просто не открою.
— Нет, всё равно не надо. Так будет лучше. Ты меня понял?
— Как скашете. – подчинился Чинк.
— Хорошо. Это, что касается правил поведения дома. Теперь о поведении на улице. Знаю, тебе это неприятно, пушистик, но без поводка тебе нельзя появляться в общественных местах. А, в случае, если нам придётся воспользоваться общественным транспортом, к поводку добавится ещё и намордник.
Увидев реакцию Чинка на заявление о наморднике, Спэм поспешил его успокоить:
— На счёт этого не волнуйся! Пользование общественным транспортом нам не грозит. Всё под боком, если, всё-таки, понадобиться направится с тобой куда-то дальше, то есть автомобиль. К тому же, стоит кому-нибудь сунуться с антропоморфом в общественный транспорт, их обоих оттуда вышвырнут, вместе с поводком и намордником. Так что, даже если, к примеру, авто наше сломается, где-нибудь далеко от дома, то будем вызывать такси.
Покончив с супом, Спэм приступил ко второму, не переставая говорить:
— Кстати, без сопровождения меня или Лары, тебе вообще нельзя покидать дом, разве что в экстренных случаях, вроде пожара или землетрясения.
Чинк, тоже справившись с супом, наложил, было, себе гору салата, и накинулся на него, но тема о поводке сразу испортила ему аппетит. Это не осталось не замеченным.
— Чинк, ну что ты так на это реагируешь? – обратилась к нему Лара, — Просто не обращай на него внимания, будто нет его.
— Трутно не опращать внимания на то, что специально притумано, чтопы меня унисить. – подавленно ответил ей Чинк.
— Почему ты так думаешь? – спросила та.
— Ну а как ещё мне тумать? Веть у этого правила нет никакова смысла. В случае чево, ни вы, ни Спэм, не смокли пы утершать меня на этом повоточке.
— Ну, частично ты прав, пушистик. Но только частично. На случай чего есть электрошок, но, уверен, до этого не дойдёт (впрочем, как Чинк прочитал, по его эмоциям, уверенность эта не была полной). Поводок же нужен не столько для удержания, сколько для одёргивания.
— А са лапу нелься отёрнуть? – спросил Чинк.
— За лапу-то можно, да вот, только, по словам специалистов, не эффективно будет.
— А сачем меня отёркивать? Я расумный, нато просто скасать мне, и я пойму.
— Разумный то ты разумный, да только, разумность эта, у вас, пушистиков, – штука непостоянная. То вы разумные, — то ваш разум на уровне ребёнка, а то и вообще на уровне животного. Вот, из такого состояния, и приходится вас выдёргивать, и наиболее эффективный способ – встряхнуть за шею. А, согласись, поймать тебя за шею, если ты куда-нибудь рванешься, весьма непросто будет, а так, — надёжно и эффективно.
— А ведь Зея нас с Шэном именно таким способом к реальности вернула! – отметил про себя Чинк, — Встряхнула за шкирку, как котят. Правда, это запросто могло быть совпадением. В любом случае это очень редко происходит, к тому же, мы и сами способны держать себя в лапах. Но объяснять это Спэму сейчас, увы, бесполезно. Он слишком верит институтским. Словами его не переубедить. Надеюсь, мои поступки будут убедительней слов. – принял он решение.
А Спэм, тем временем, продолжал:
— К тому же, ты о людях не забывай! Многие чувствуют себя не в своей тарелке, когда рядом с ними находится звероподобное существо размером с человека. А то, что ты на поводке, красноречиво заявляет: «Пушистик под контролем! Можете не беспокоится!». Ты ж ведь не хочешь, причинить окружающим беспокойство?
Чинк отрицательно замотал головой. Хотя про себя невесело подумал:
— А по-хорошему, это таким людям надо мышление своё подкорректировать, а не меня на поводок сажать! Но, увы, правила диктуют здесь они. Придётся подчинится.
Немного помедлив, Чинк всё же отважился высказать, что думает:
— Только вот шаль, что никаво не волнует, что хотить на повотке, как собачонка, тоставляет песпокойство мне!
— Ну что ты! Чинк, нам очень жаль, что тебя это так угнетает. Будь наша воля, мы ни за что не стали бы тебя так мучить! К сожалению, не мы придумали это правило, и не можем его изменить. Если мы его проигнорируем, тебя тот час же заберут назад, и снова упрячут за решетку. – сказала на это Лара.
Её сочувствие было совершенно искренним, и Чинку стало на душе немного легче.
— Чинк, мне тоже тебя жалко! Ты, когда тебя папа поведёт на прогулку, иди с ним рядом-рядышком, и поводок будет не видно. – высказалась на этот счёт Кира.
— Да, жалко вас, всех вас, — пушистиков. Если бы не таларонное излучение, ваше отклонение так и оставалось безобидным чудачеством, но, увы, под его воздействием ваши больные фантазии обрели реальность. Это ж надо только додуматься до такого! Нормальную человеческую внешность променять на это! Вот и стали одни из вас опасными для себя и окружающих, а другие неспособными о себе позаботится. Так что общество вынуждено было наложить на вас подобные ограничения. Вот тебе не нравится, что тебя, как животное, на поводке будут водить на прогулку. Но ведь вы, же сами захотели такими стать! Ваше отклонение породило такое желание, а излучение позволило его осуществить, и вот результат – вы теперь несчастные существа. Ни то, ни сё. Ни человек, ни зверь. В тебе осталось стремление, чтобы к тебе относились как к человеку, но твой организм уже не соответствует этому определению. Ты наполовину зверушка (хорошо ещё, что зверушка, а не опасный зверь), и не можешь жить в обществе без ограничителя, в виде опекуна, который будет дёргать тебя за поводок всякий раз, когда твоя звериная сущность будет брать верх над человеческой.
Слова Спэма могли прозвучать как оскорбление, но, к счастью, Чинк слышал не только слова, но и то, что опекун хотел ими сказать. Он не хотел ни оскорбить, ни унизить Чинка. Он действительно так выражал сочувствие к «несчастному существу так себя исковеркавшему». Поэтому Чинк, не обидевшись, и не рассердившись, возразил ему:
— Не трансформация телает нас несчастными, а люти своим таким обращением нами. У нас в лесу я пыл счастлив. Меня там не только люпили, но и увашали. Несмотря на то, что я, спустя столько времени после трансформации, то сих пор с трутом происношу слова, меня никто ни расу не попыталсо унисить, или намекнуть, что я какой-то неполноценный. Лишь, инокта просили уточнить, что я хотел сказать, и ни расу таше шутки не пыло, в мой атрес, насчёт этово. А, кокта меня поймали люти, мне постоянно напиминают, что я нисшее существо, потому что я не так выкляшу, что у меня есть шерсть и хвост. И, кстати, в лесу мы прекрасно сапотились о сепе, пес всякой помощи от лютей.
— Пушис…, то есть Чинк, вот только не надо тень на плетень наводить. Твоя внешность — отнюдь не самая главная причина, почему тебя считают нуждающимся в опеке. Например, когда за тобой не уследили, ты потерял контроль над собой, и серьёзно поранился.
— Не услетили? Как рас слетили со мной токта очень хорошо. Вот только слетили они са тем, чтопы я ево именно потерял! Они сами ше это потстроили!
— Если быть точнее, воссоздали ситуацию, вполне вероятную в реальных условиях, и результат превзошел наихудшие ожидания. А насчёт того, как у вас там, в лесу, быт налажен. То я не знаю, я там не был, может ваши недостатки, среди себе подобных, и не так бросаются в глаза, но в человеческом обществе всё сразу становится очевидным. Вы не способны здесь независимо существовать.
— Эх, отпустили пы вы меня ис вашево опщества! Я пы с утовольствеем протолшил существовать в лесу, в нашем ущерпном опществе. И почему вы не мошете оставить нас в покое? Мы ше вас не трокаем!
— Об этом и думать забудь! Пока ты под нашим контролем, ты безопасен. А попав под влияние своей стаи озверевших мутантов, ты можешь начать представлять опасность. Человечество никогда этого не допустит. Вплоть до уничтожения тебя физически. К счастью, ошейник не даст развиться самому худшему сценарию. Он укажет где ты находишься, если надумаешь сбежать, и парализует тебя, таким образом защитив тебя от гибели, или от того чтобы ты стал опасным.
— Ну с чево вы всяли, что мы шелаем вам плохова?
— Безконтрольные антропоморфы опасны! Это доказанный факт. От прямого нападения ваши стаи удерживает лишь понимание, что человечество сильнее. И никто не знает, когда звериные сущности ваших вожаков возьмут верх над остатками их разума, и они поведут вас на наши города.
Уверенность Спэма в своей правоте была непробиваемой. Так что Чинк оставил бесполезные попытки переубедить его словами, не оставив, всё же, надежды поменять его мнение своими делами. Принятое решение принесло спокойствие и уверенность. Он перестал что-то доказывать, и, с вновь появившимся аппетитом, принялся за еду.
Дальше обед прошел в тишине. Первым, справившись с едой, Спэм встал из-за стола, и сказал Чинку:
— У Киры сейчас будет тихий час, а мы с тобой скоро отправимся на прогулку.
Увидев, что Чинк от этой перспективы не в восторге, он добавил:
— Ничего, к этому всё равно придется рано или поздно привыкать. Чтоб не мучатся в ожидании, начнём пораньше. Мы же тебя из института не для того вытащили, чтобы ты, словно в клетке, безвылазно сидел в своей комнате. Надо постепенно привыкать к окружению, и к правилам.
— Сомневаюсь, что прокулка мне тоставит утовольствие. – ответил на это Чинк.
— Доставит, непременно доставит, — сказал Спэм, улыбаясь, — я тебя не мучить вывожу! Я же сказал, что привыкать будем постепенно. По улице мы пройдёмся совсем немножко, а цель нашего путешествия – парк. Он совсем недалеко, в квартале отсюда. Та его часть, что вдалеке от основных аллей, не считается общественным местом. Там я тебя могу спустить с поводка, и ты сможешь полазать по деревьям. Уверен, тебе там понравится! Та часть парка мало чем отличается от леса.
Эта новость изменила отношение Чинка к предстоящей прогулке. Полазать по деревьям – об этом он мечтал всё время, как находился в институте! Это стоило того нервного напряжения, что ожидалось на пути в парк. Чинк поспешил закончить обед.
Лара повела Киру наверх, и попросила Чинка и Спэма
— Пожалуйста, занесите тарелки на кухню, и поставьте в мойку!
Пока она укладывала Киру, Чинк со Спэмом выполнили поручение. Чинку понравилась семейная атмосфера, она показалась ему даже немного похожей на убежище. Вернувшись, Лара что-то заметив, подозвала Чинка:
— Подойди-ка сюда. Ты немножко заелся. – достав салфетку, она вытерла подопечному рот – Ну вот, теперь порядочек! Можете отправляться на прогулку.

Лара затарахтела на кухне тарелками, а Чинк со Спэмом отправились на прогулку.
Они вышли на лестничную площадку, и дождались лифта. Спэм нажал кнопку второго этажа со словами:
— Не будем пугать соседей!
На что Чинк выразил полное согласие, кивнув головой. Выйдя из лифта, опекун сказал:
— Вот что пушистик, я ничего плохого в это слово не вкладываю, просто антропоморфом тебя величать как-то неудобно. Так что не обижайся! Значит, давай-ка сюда лапу.
Взяв протянутую Чинком лапу, одной рукой, и туго натянув поводок другой, Спэм повёл Чинка вниз по лестнице. Как выяснилось, спустились они на второй этаж не зря. Перед дверями лифта стояла очередь. Они все вытаращились на опекуна с подопечным. Чинк был очень доволен, что не вышел перед ними, неожиданно, из лифта. Спэм поздоровался с ними, Чинк последовал его примеру. На приветствие ответили лишь некоторые.
— Они все были в курсе, что ты у нас появишься, но, как видишь, пройдёт время, пока они к тебе привыкнут. Извини, но это было надо, чтоб они не беспокоились. Теперь можешь идти спокойно.
Они вышли на улицу. Яркий свет на время ослепил Чинка. Спэм подождал, пока подопечный освоится с освещением, и они продолжили путь. К немалой радости Чинка, во дворе никого не было, кроме пары ребятишек, но их внимание, почему-то его не беспокоило. Но вот они вышли на улицу, где людей было достаточно много, и каждый смотрел на Чинка, а многие останавливались, и провожали его взглядом. От этих много численных взглядов Чинк аж сжался весь. К дискомфорту ощутимо добавлялось ощущение стыда от того, что он идёт на поводке. Хоть, с момента выхода из подъезда, Спэм его не натягивал, и он свободно болтался между ним и подопечным, облегчения это приносило не много. Увидев мучения подопечного, опекун решил его подбодрить:
— Держись, держись. Поначалу тяжело будет, но, со временем обязательно станет легче. Постарайся не обращать на них внимание!
— Лехко вам каварить! Попропуй тут не опрати внимание, кокта каштый на тепя смотрит!
— Пушистик, не будь к ним слишком строг! Антропоморф на прогулке, – редкое зрелище. Вас таких, вместе с тобой, всего пять на весь город. Естественно, что мы с тобой привлекаем к себе столько внимания. Посуди сам, вот если б ты увидел на улице такое необычное существо, неужели ты бы прошел мимо, как ни в чём не бывало?!
— А тут ещё и этот повоток проклятущий! – Чинк чуть ли не прошипел последнее слово.
— Эх, ваша общая проблема, вы почти все этим страдаете, — это что вы, так сильно изменившись, продолжаете воспринимать себя как людей. А ведь вы уже перестали быть ими. Действительно, человек на поводке, — это, и вправду, выглядит противоестественно и комично. Но ведь ты уже не человек. Ты пушистик, … антропоморф, если тебе так звучит лучше. Так вот – антропоморф на поводке – это вполне естественно. И смотришься ты вполне нормально. Более того, людям вокруг намного спокойнее, если ты, так сказать, под контролем.
— Если все так естественно, то почему я так отвратительно себя чувствую?
— Вот об этом я тебе и толкую. Ты продолжаешь воспринимать себя как человека, а ты уже не человек. Посмотри на себя в витрину!
— Это внешность. Внутри я…
Исследования доказали, — перебил его опекун, — что внутри ты такая же зверушка, как и снаружи. По крайней мере, временами. Смирись с этим фактом, и прекрати мучить себя и своих опекунов! На тебя же смотреть больно! Пока не привыкнешь, я буду сам тебя водить на прогулку. А ни то, Лара, на тебя такого насмотревшись, ещё в депрессию впадёт.
Чинк намерен был возразить, но тут опекун выдал такую реплику, что подопечный от удивления забыл об этом намерении.
— С таким твоим замученным видом недалеко и до подачи в суд.
— В смысле?
— У нас во дворе много сплетниц, и, видя тебя, из раза в раз, такого замученного, они сделают вывод, что мы с тобой жестоко обращаемся. Уже представляю себе их разговоры: «Вы видели подопечного Сарисов? Нет, а какой он, страшный наверно? Нет, он довольно милый, но какой-то несчастный и печальный всё время. Что же с ним такое? Не знаю, может, с ним плохо обращаются. Вы так думаете? Ну а что ещё может быть причиной?» А те её подруги превратят это предположение в утверждение, а если ты на прогулке, скажем, о ветку поцарапаешься, то, увидев тебя в таком виде, они моментально заключат, что мы тебя избиваем, и закончится всё таким вот образом: «Вы в курсе, что Сарисы издеваются над своим подопечным? Не может быть! Я сама видела его раны! А с виду такие интеллигентные люди, так вот чего он у них всё время такой несчастный. Надо его спасать! Давайте подадим на них в суд!» И, можешь не сомневаться, подадут. И, чего доброго, так тебе помогут, что упрячут опять в институт, а нас за решетку.
Спэм так забавно менял интонацию, изображая дворовых сплетниц, разве только женскими голосами не разговаривал, что Чинк, незаметно для себя, забыл и про поводок, и про глазеющих на него прохожих.
— Они такие шалостливые? А с виту и не скашешь.
— Жалостливые? О, на это рассчитывать не советую. Им просто скучно. Они с таким же успехом могут подать в суд и на тебя.
— На меня? Са что?
— А, например, за то, что ты, якобы чуть не напал на ребёнка, — могут-могут, — сказал Спэм в ответ на вытаращенные глаза Чинка, — даже могу предположить, как это им такое покажется. Однажды они увидят неподалёку от тебя плачущего ребёнка. Одна из них, предположит, что он плачет, потому что ты его напугал. Дальше, своим коллективным разумом, по методу испорченного телефона, они превратят это предположение, в заявление, будто ты напал на него. А из него сделают вывод, что такое чудовище надо убрать из нашего дома.
Как сообщали Чинку эмоции опекуна, Спэм явно наслаждался впечатлением, которое произвело на его подопечного, это измышление. И ещё, как заметил Чинк, ему явно, зачем-то, хотелось, чтобы тот, или другой сценарий осуществился.
— Он ещё более странный, чем Нэйрис, — подумал Чинк.
Вопрос «зачем ему это?» разрешился сам собой, когда, довольный произведённым впечатлением Спэм, с видом избавителя изрёк:
— Но ты не волнуйся! Возвращение в мрачные камеры «Института изменённых существ» тебе не грозит. Ведь твой опекун – адвокат! Причём, должен тебе сказать, адвокат весьма неплохой.
— Ах, вот оно что! – с улыбкой, снова подумал Чинк, — Адвокат! Ну, такой насочиняет. А я ему почти поверил.
Тем временем Спэм продолжил свои адвокатско-судебные мечтания. Не надо было обладать способностью к эмпатии, чтобы заметить, что говорил он с азартом, о явно любимом деле:
— Опровергнуть эти нелепые обвинения не составило бы труда. Простым обывателям это малоизвестно, но нас с Ларой, как твоих будущих опекунов, проинформировали, что такие, как ты, пушистики практически не способны на ложь, особенно на счёт вопросов, которые вас волнуют. А если и попытаетесь солгать о чём-нибудь таком, то, практически любой, увидит, что вы говорите неправду. Таким образом, на суде, допрос тебя являлся бы ключевым доказательством, и любой специалист по антропоморфам подтвердил бы твои слова. А дальше было бы самое интересное. Я подал бы в суд на заявителей о возмещении тебе морального ущерба. А в доказательство предоставил бы справку о, нанесённой тебе этим возмутительным обвинением, тяжелой душевной травме. Достать её, тоже было бы парой пустяков, с таким-то спонсором в институте. А если бы ты на суде еще и, такую же, страдальческую мину, как на прогулке, состроил – присяжные вообще б тогда наших оппонентов с потрохами съели. Вот это было бы дельце!
— Спонсором?
— А то ты не знаешь что Нэйрис Фар, — директор «Института изменённых организмов» тебе симпатизирует? Стоило работнику института испортить тебе настроение, как он устроил твою скорейшую передачу под опеку. Я вчера весь день пробегал, оформляя документы, и везде всё шло как по маслу, без малейшей волокиты и задержек. Без «помощи свыше» так не бывает, уж я-то знаю.

Так, за разговором, Чинк не заметил, как они пришли к цели своего пути. Из-за угла крайнего здания показалась сплошная полоса деревьев, тянущаяся до конца улицы. Вскоре стал виден вычурный кованый забор, ограждающий парк, а так же раскрытые большие ворота на его территорию. Словно заправской Капитан Очевидность, Спэм изрёк:
— А вот и парк!
Парк был большой, — он далеко тянулся, и в одну, и в другую стороны от угловых ворот. Деревья, на его территории, были насажены густо, и были весьма высокими. Центральные аллеи парка были ухоженными, по обе стороны их, стояли лавочки с урнами, а вдалеке виднелся фонтан. А вот часть парка, в стороне от аллей, была, ни дать ни взять, лесом, причём лесом густым и сумрачным. Опекун с подопечным направились именно туда. За ними следовала и внушительная толпа зевак, многие из которых шли за ними ещё с улицы. Но Чинка они больше не тревожили, — его вниманием всецело завладел лес. Ему не терпелось запрыгнуть на ближайшее дерево, а с него прыгнуть на другое, на следующее, и так далее, а потом взобраться на верхушку самого высокого из них. Впрочем, уже само нахождение в лесу, заметно улучшило Чинку настроение.
Убедившись, что они отошли достаточно далеко от аллеи, Спэм начал инструктировать Чинка:
— Лазай, и резвись, только в этой части парка. К аллеям приближаться нельзя. К людям тоже, особенно к детям. За территорию парка выходить без моего сопровождения тебе тоже запрещено. Ты всё понял?
— Понял, понял! Меньше всево мне хочеццо сейчас контачить с лютьми. Тавайте отпускайте меня уше! – с нетерпением ответил ему подопечный.
— Подожди, ещё одно напоминание. Не вздумай попытаться убежать, ошейник тебя везде укажет, и остановит. Периодически появляйся мне на глаза.
Чинк в ответ поспешно кивнул. Тогда опекун, наконец, отстегнул поводок, и скомандовал:
— Ну, давай! – сопроводив свою команду лёгким шлепком по спине.
Чинком как будто выстрелили. Он за считанные секунды взлетел на ближайшее дерево, и стал оглядывать с него окрестности. Прямо перед ним, невдалеке, виднелся город. Чинк оглянулся, — позади него, сколько хватало глаз, тянулся парк. Немного спустившись, Чинк начал прыгать с дерева на дерево, носясь из одной части парка в другую. Не забывал он и, периодически, показываться на глаза опекуну, проносясь над его головой. Тот его замечал, как и внушительная куча наблюдателей, которые показывали на Чинка пальцами, а некоторые даже пытались его сфотографировать. Немного утомившись, Чинк стал издалека, с вершины дерева, любоваться фонтаном. Потом он растянулся на ветках, обняв передними лапами ствол, и, прислонившись щекой к нему, с наслаждением вдыхал запах коры. Как же ему этого не хватало! Так, время от времени, появляясь перед Спэмом, Чинк провёл своё время в парке, пока солнце не стало клониться к закату. Тогда, во время очередного появления Чинка в его поле зрения, Спэм позвал его:
— Спускайся пушистик! На сегодня хватит. Мы ещё не раз сюда приходить будем.
Когда Чинк спустился, Спэм повёл его к аллее. Выйдя на неё, он направил Чинка в сторону противоположную той, откуда они пришли, говоря:
— Назад пойдём не улицей, а дворами.
Они направились к фонтану. Вместо уже успевших разойтись зрителей, стали собираться новые. Чинк опять ощутил дискомфорт, правда, в парке отвлечься было немного легче. Пройдя мимо фонтана, и проследовав дальше по аллее, они свернули на маленькую дорожку с крохотным, побеленным заборчиком. Она вела к небольшой калитке. Через неё они вышли из парка на улицу, пересекли её, и оказались во дворах.

Вопреки ожиданиям Чинка, людей там оказалось не меньше, чем на улице. Более того, большинство из них никуда не спешили, и практически каждый двор, в полном составе провожал Чинка взглядом, пока он не скрывался из их поля зрения. Многие последовали за ним. Собралась целая стая ребятишек, которые оживлённо галдели за спиной у антропоморфа.
Спэм с Чинком шли через очередной двор, как вдруг, один из местных мальчишек, подбежав, кинул что-то Чинку под ноги. Раздался оглушительный хлопок! Чинк подпрыгнул от неожиданности. Поводок дёрнул его так, что Чинк чуть не перевернулся в воздухе. Приземлившись, он оглянулся на своего опекуна. Тот, страшно перепуганный, ухватился обеими руками за поводок, и тянул Чинка на себя. Он явно не соображал от страха, что происходит, но был уверен, что Чинк вот-вот вырвется, и он его не удержит. Прошла секунда, другая, а опекун был, всё ещё, в этом состоянии. Тогда Чинк ухватил его за плечи, встряхнул, и сказал:
— Всё в порятке! Я при памяти. Сепя контролирую. Всё хорошо!
Не до конца ещё прейдя в себя, опекун спросил:
— Ты уверен?
Чинку его аж жалко стало.
— Апсолютно! – ответил он Спэму, улыбаясь. Тот облегчённо вздохнул, и вытер выступивший пот.
Тем временем, вокруг развивались такие события: большинство наблюдателей испуганно замерли, а виновник происшествия дал дёру, но его, вскоре, перехватил какой-то мужчина. До Чинка донеслось, как он ругает пацана:
— Ты что ж это, гадёныш, делаешь? Это же зверь! А если бы он, из-за тебя, на людей кинулся?!
Продолжения Чинк уже не слышал, так как внимание его было переключено на опекуна. Тот был очень доволен своим подопечным, и поражен тем, что тот, в этой ситуации, сохранил контроль над собой.
— А ты молодец! Да и ребята из института не подкачали. Не врёт, значит, тест на агрессивность! Теперь мне намного спокойней за тебя будет. Ну, идём.
Они двинулись дальше. Настроение у Чинка было прекрасное. Он был просто счастлив, что получилось так ярко и убедительно продемонстрировать опекуну, что он собой владеет.
— Теперь я очень скоро докажу свою разумность, и то, что я, без проблем, держу себя в лапах! Может, тогда получится доказать, и то, что мы все невраждебные людям. И тогда опекуны, как-нибудь, устроят мне полное освобождение, и я снова окажусь в убежище! А, может, мой пример, и другим людям покажет, что нас нечего боятся, и что мы не уступаем людям в разумности, — тогда антропоморфы и люди смогут жить вместе! – стал он мечтать.
Почти все вокруг понимали, что он не опасен, и ведёт себя разумно. Пахли цветущие кусты, усиленно пели, перед сном птицы. В хорошем настроении, Чинк заметил, что далеко не все люди смотрели на него с опасением. Многие были к нему вполне доброжелательны. Даже мамаши с детьми на игровых площадках нисколько его не опасались. Он услышал, как одна из них, указывая на Чинка, говорила своему малышу:
— Смотри, вон идёт пушистик!
— Пуфыстик. – повторил тот.
Многие люди, так же, не опасаясь Чинка, проходили совсем рядом, и даже вели мимо него детей. Чинк улыбался им, а они улыбались в ответ.
Вот ещё одна мамаша с ребёнком шла совсем рядом. В руках у девочки, была длинная палка, на конце которой, катясь по земле, находился барабанчик, внутри которого, гремя как погремушка, катался шарик. Барабанчик, по бокам, был весь усеян блёстками. Они так красиво блестели в свете заходящего солнца! Эта игрушка полностью завладела вниманием Чинка, звук погремушки, и прекрасный блеск стал его поглощать.
— Чинк!
Дёрнувшийся ошейник, а так же резкий оклик, вернули Чинка к реальности. Он обнаружил себя наклонившимся почти до земли, а свою лапу, тянущейся к игрушке. Ни мамаша, ни ребёнок не испугались, им обоим это показалось забавным. Чинка обдало волной сильнейшего стыда. Он отстранился назад, прижал уши и хвост, и оглянулся на опекуна. Тот улыбнулся, с чувством глубокого удовлетворения, и сказал:
— Ну вот, об этом я тебе и говорил. Просто у каждого из вас свой бзик. Занятно, от взрыва под ногами ты не звереешь, а вот мимо блестяшки спокойно пройти не можешь!
Настроение подопечного враз поменялось диаметрально противоположным образом. За спиной хихикали мальчишки, от мусорных бачков, мимо которых они проходили, доносилось отвратительное зловоние. От подавленного настроения, казалось, было трудно дышать. Опекун заметил это, и уже немного другим тоном, сказал:
— Да не переживай ты так! Ничего страшного не случилось. Это с тобой не в первый, и не в последний раз произошло. Рано, или поздно, это должно было проявить себя. Твоей вины здесь нет. Ты просто лишний раз убедился, что так относятся к вам, пушистикам, неспроста. Признай очевидное! Смирись с этим фактом, и тебе станет легче.
— Это ж надо было так всё испортить! – задыхаясь от досады, и злости на себя, сокрушался Чинк, — Знал ведь, что блестящие предметы для меня — фактор риска! Тут на чеку быть надо, а я уши развесил. Теперь доказать ему что-то будет сложно, ой как сложно! Нельзя допустить больше ни единого срыва. И даже, если это получится, он меня долго ещё будет носом тыкать в этот случай!
Вскоре показались те самые многоэтажки. Ещё через время, они были уже у себя во дворе. Соседи хором поздоровались со Спэмом, тот ответил, Чинк повторил за ним. Зайдя в подъезд, они стали в очередь на лифт. Очередь немного посторонилась, тогда Спэм оттянул Чинка назад. Дождавшись своей очереди, опекун с подопечным зашли в лифт, стоявшие за ними предпочли подождать ещё. На их этаже Чинка ожидал ещё один стресс, — прямо возле дверей, ждала лифта соседка. Она, громко завопив, отскочила от двери, как только увидела антропоморфа. Спэм намотал поводок на руку, у самого ошейника, и притянул Чинка к себе, говоря женщине:
— Не бойтесь! Он не кусается!
Когда они немного отошли, она, ничего не ответив, заскочила в лифт, и поехала вниз.

Наконец Чинк переступил порог дома. Спэм похлопал его по плечу, и сказал:
— Иди к себе, отдохни немного. Скоро будем ужинать.
Чинк послушно направился к себе. По дороге он услышал кусок разговора своих опекунов.
— Ну как прошел первый день? – спросила Лара.
— Сначала хорошо всё было. Чинк с удовольствием поиграл в парке. А потом просто кошмар!
— Что случилось?
— Да, какой-то бандит малолетний, бедняге петарду под ноги кинул! Я думал, у меня сердце там остановится. А пушистик наш — молодец! Он и вправду, на удивление, неагрессивный. Приятно меня удивил. Только подпрыгнул маленько, и всё. Я там, раз в десять сильней его, перепуган был! А ему приятно стало, что я им доволен. Идёт весь такой, – цветёт и пахнет.
— Так чего ж он тогда такой огорчённый пришел?
— А потом он контроль над собой потерял. За погремушкой у ребёнка потянулся. Я его, конечно, одёрнул. После этого он очень сильно расстроился. Он, по прежнему, себя как человека воспринимает.
Дальнейшего разговора Чинк не слышал. Он зашел к себе в комнату, залез в спальник, и свернулся там клубком. Он едва сдерживался, чтобы не разреветься. Слёзы с горем пополам удержать удалось, но дыхание опять стало вырываться со свистом, и комнату наполнил собачий скулёж.
Через время к нему вошла Лара. Она подошла к его спальнику, открыла вход, и, погладив Чинка по голове, стала его утешать:
— Ну что ты так расстроился? Всё хорошо. Ничего плохого не произошло. Не переживай об этом. Для пушистиков это нормально. Поэтому вам и нужны опекуны. Тебе не надо пытаться изображать из себя человека. Мы любим тебя такого, какой ты есть. И такие случаи этому не помешают.
На эти слова Чинк ещё сильнее свернулся в клубок, и процедил сквозь зубы:
— Я не сверушка! Я расумный!
— Конечно ты разумный. Мы знаем это. Если б не так, как бы мы с тобой разговаривали? – ласково продолжила она, — Просто ты немного другой, и всё. Некоторые люди вас таких боятся, и из-за этого обижают. Но не мы, — мы тебя любим, и будем заботится о тебе.
Всё это время она продолжала гладить Чинка по голове, а затем начала почёсывать его за ухом. Это, а так же её ласковый голос имели успокаивающее воздействие на подопечного. Это то, что сейчас Чинку было нужней всего, и он как тонущий за соломинку ухватился за это успокоение. Постепенно напряжение спало, и его начал одолевать сон.
— Хороший мой. Милый пушистик. Всё хорошо, всё впорядке. – продолжал успокаивать её голос.
— То, что я люплю, кокта меня са ушком чешут, ещё ничиво не осначает. Я токашу вам, что я расумный. Опясательно токашу. – прошептал Чинк. Пару раз плямкнув губами, он заснул.
На его слова Лара лишь улыбнулась.

 

Класно, оч интересно что будет дальше
 

А теперь каждый из вас представьте свою реакцию и поведение на месте Чинка, начиная с момента трансформации Сергея в белка и продолжая последующими приключениями. Да! "Не все то, золото, что блестит!".
 

Мда уж, прочел пока лишь до третьей главы, но интересно очень... Пока что работников НИИ очень хочется познакомить с Конрадом Керзом и его "Повелителями Ночи", а еще лучше — с гомункулом кабала Черного Сердца... Крайне интересно читать, даже, можно сказать, гораздо лучше, чем многое, что в печать выходит.

Ну а вообще все крайне верно. Собственно, даже я, имея бы возможность трансформироваться в свою фурсону очень сильно бы помедлил и уж вряд ли бы начал, пока не имел бы при себе хоть что-нибудь в половину хотя бы хорошее, как силовой доспех "Марк VIII" и болтера с цепным мечом.

Дочитал до конца. Могу тебе без излишней лести сказать, что ты достиг успеха, с чем тебя поздравляю. Сия повесть достойна печати уж точно. И я крайне рад, что ты не забываешь детали, все выполнено на высшем уровне, воистину. История об исполнении мечты и жестоких последствиях удалась на славу. Молодец. Жду продолжения. 10/10

P.S. И все равно, даже с пониманием проблемы ненависть к некоторым индивидам у меня до сих пор равна ненависти того же инквизитора Ордо Ксенос к какому-нибудь тираниду.
 

Наконецц-то развёрнутые отзывы пошли!))) Да ещё и хорошие какие!))) Рад, что понравилось!)))
Увы, с продолжением не скоро смогу.(( Пока что вклиниваюсь в нагрузку на новой работе, и аремени и сил просто нету.
 

А вот все-таки интересно, не смотря на невозможность трансформации в реальности, у меня возникает очень щекотливый вопрос: Все что изложено в этом произведении относительно трансформации -это чистой воды выдумки и фантастика или все же есть хотя бы на 0,001 доли правды в возможности начать трансформацию в реале? И если да то есть у нас тогда "порох в пороховницах", за что бы можно было бы зацепиться. Как говорится "сказка -ложь, да в ней намек", на правду в смысле. Вот что за энергию без радиации, но вызывающую различные трансформации и видоизменения у людей, причем по их желанию, автор имел ввиду? Или это тоже родилось из его головы? Если это так, то я просто преклоняюсь перед богатством воображения Чинка. Потому как при всем моем богатом воображении, а это признано окружающими , мне до такой фантазии еще очень далеко.